Древний род: Сотый Богомир (СИ)

Кабан нюхнул воздух и стал бить правым копытом еще сильнее, готовясь к смертельному броску.

Я как можно быстрее сосредоточился на блокировке своего тыла, где находился Николай, и стал мысленно готовиться к удару, 'раскручивая моховик злобы', с которой было связанно действие дара, на полную катушку.

Кабан встал на задние копыта, 'шандарахнул' о землю передними и понеся в мою сторону, набирая скорость.

Когда он был на полпути, я уже был зол на весь белый свет и буквально уничтожить каждое живое и неживое существо. Я вспомнил все, что считал несправедливым относительно себя. Отца и деда, с их враньем. Потомка Ноя, который убил свою дочь и мою мать. Что мой дядя скурвился и что мне придется покинуть человечество на неопределенное время, дабы спасти его, с его грехами, и позволить ему объединится против общего врага. И последнее вызывало у меня больше злости, чем все остальное вместе взятое. Потому-что я уверен, как только я покину новый мир землян, я больше никогда не увижу своих близких. Отец, дед, которого я в этом мире еще не видел, Мамедов, Матвеевич, Лена, никто не будет ждать меня, когда... если я вернусь. Только Богомир, будет служить мне и моим друзьям, которые пожелали отправиться со мной, напоминанием о наших родных.

Я позволил своей злости покинуть пределы моего мозга и она, как натянутая тетива, разрядилась в направлении приближающейся смерти.

Я стоял на обломках и орал как скаженный. От моего крика у меня самого заложило в ушах. Я каждой клеточкой ощущал разрядку, а когда Кабан упал и уткнулся головой в кучу развалин, на которых я стоял, пошел откат. У меня закружилась голова, в глазах началось мерцание, как будто кто-то играется с яркостью моего зрения. Из-за пульсирующей боли, которая буквально сковывала мои движения, я был словно парализован. Но я нашел в себе силы, чтобы повернуться и посмотреть, что с Николаем и помогли ли ему мои блокировки, не схлопотать промеж ушей.

Прежде чем я смог довернуть свое, побитое болью, тело до друга, перед моим взором предстали пару тысяч 'бедных' евро-американцев, про которых я совсем забыл.

Воинство лежало на земле и корчилось в конвульсиях, а те, кто был ближе ко мне, только и могли, что таращить глаза на источник страха, то есть на меня. Оставалось только догадываться, как себя чувствуют Маэстро и Кузьма, которые были вне поля моего пульсирующего зрения. Но Николай, который стоял на том же месте, где я его оставил, попал в поле моего бокового зрения, и, если не считать отвисшей челюсти, чувствовал себя гораздо лучше, чем янки.

- Николай - позвал я друга, и мне показалось, что мой голос прозвучал в моих звенящих ушах подобно грому.

- Да Аг-гел.

Исходя и того, что Николай подбежал и встал на одно колено перед кучей, на которой я стоял, и то, как он произнес мое имя, я сделал вывод, что ему все же досталось. Но он хотя бы мог ходить и говорить. Его поведение, породило в моей голове мысль, а не воспользоваться ли мне плодами своего дела.

- Вели, этим грешникам, - кое-как я поднял левую руку и, 'корявым' движением пальца, указал на воинство, постепенно отходящее от шока - пусть идут на восток и каются в своих поступках.

Снова мой голос отозвался громом в моей голове.

- Да в-великий - произнес Николай дрожащими от страха губами и побежал к боязливым янки, при этом спотыкаясь и падая.

Но прежде чем он добежал до цели, эта цель, всей своей массой, перешла из положения, лежа, в положение стоя. Но не во весь рост, а на колени, и падать ниц передо мной.

'Этого мне еще не хватало, валите отсюда, пока я еще могу стоять' - мысленно взмолился я.

Видя, как Николай переводит янки мои слова, а те продолжают стоять на коленях и даже не собираются выполнять приказ, я крикнул.

- Николай, скажи им, что если не хотят попасть в пекло, пусть идут через перевал, там их встретят.

Не знаю, насколько громко я кричал, но я хотел, чтобы Николай меня услышал. Однако моей голове, этот крик дался очень тяжело.

После того как Николай перевел мои слова, медленно но уверенно, янки потянулись к перевалу, обходя завалы, двух кабанов и меня.

Я потерял счет времени, пока наблюдал за шествием, но когда я увидел Маэстро и Кузьму, замыкающих эту процессию и которых, по моему приказу, Николай вернул, опустились сумерки.

Убедившись, что последние янки перестали оглядываться, я спустился с развалин, у подножья которых, преклонив одно колено, стояли мои клятвенники.

'Ну и чего теперь с ними делать, как их возвращать из астрала'?

Я прикрыл глаза и провел руками по лицу, а когда открыл, слегка испугался.

'Твою же за ногу, я что, стоял на 'бугре', отдавал приказы, мимо меня шла орава людей и обращенных, и все это время из моей спины торчали крылья? Вот 'б...' то какое'.

Я спрятал крылья, пощупал руками порванную одежду на спине и из последних сил, обратился к друзьям.

- Вы долго еще будете придуриваться?

Мой вопрос остался без ответа, и я решил использовать методы Николая, на нем самом.

- Эй - взбеленился тот - охренел что ли, я тебя ща такой рыбой накормлю, тошно станет.