Древний род: Сотый Богомир (СИ)

- Будь добр Сереженька, принеси наконечники, что мы вырезали из трупов.

Пока Сережа ходил за стрелами, я спросил Степановича, почему он, когда кого-то зовет, сперва кричит фамилию, а потом вежливо обращается по имени. Ответ был прост. Имена повторяются чаще, чем фамилии и чтобы не тратить время на разъяснение, кого он именно зовет, Степанович кричит фамилию, чтобы все знали к кому он обращается.

- Вот, - Сережа положил на стол три наконечника стрел - это из трупов, из раненных даже не пытались вытаскивать, тут хирург нужен.

Прав Кобзарь, японские наконечники стрел, которые он положил на стол, с четырьмя раскрывающимися лепестками, без врачебной помощи не извлечь. И не факт, что после этого человек или обращенный, смогут вернуться в строй, уж больно паршивые раны оставляет эта 'прелесть'.

После того как бронебойный наконечник, проникает через броню и останавливается в теле, его лепестки с зазубринами, раскрываются и без хирургического вмешательства их уже не извлечь. А если кто то, - не дай бог - надумает выдернуть, одну из этих красавиц, то врачебная помощь ему уже не понадобится.

- В 'Медовухе' есть фельдшер, но она согласна лишь добить бандитов, - я вопросительно посмотрел на Серегу и он пояснил - эти уроды, зарубили ее мужа на стене и оставили ее одну с тремя детьми.

Да, ситуация патовая. С одной стороны, фельдшер должен спасать людей, а с другой, те, кого нужно спасать, убили ее мужа и оставили ее детей сиротами. И как поступить в такой ситуации? Заставлять лечить, вряд ли выйдет, она их добьет. Дать добить, это вообще, ни в какие ворота, полный бред. Но вот облегчить участь сирот, хотя бы разово, это богатыри могут.

- Нужно оказать помощь семьям убитых - без раздумий сказал я - 'Степаныч', бери это серебро, - я кивнул на кошельки - и раздели между теми, кто потерял кормильца в стычке.

- А не жир..

- Не жирно, - прикрикнул я - не понижай свой рейтинг в моих глазах, злато и серебро не вернет к жизни их близких, но хоть как то поможет им продержаться на плаву некоторое время.

После чего начальник каравана пристыжено кивнул, отослал Кобзаря заниматься делами и, когда мы снова остались одни, перешел к теме, которая, по моему мнению, не должна его касаться.

- Ты с Ленкой как, всерьез, или временно?

- Не думаю, что это должно тебя как то заботить, наши отношения касаются только нас двоих.

Степанович снял шапку, пригладил редеющие волосы и заговорил, словно старый дед.

- Так то, оно так и ты не подумай ничего дурного, я не собираюсь указывать вам как жить, только вот, после того как бандеры убили жену, сына и невестку, переживаю я за Лену, внучка она мне и единственный родственник на всем белом свете.

Вот тебе и 'Санта-Барбара', как то я не подумал, что у Лены, как и у меня, могут быть родственники. Да и она об этом не распространялась.

- Алексей Степанович, - уважительно заговорил я - ты хороший человек и скажу тебе как на духу. Я богатырь и, как ты можешь убедиться, - я махнул рукой на сложенные трупы и пленных, которых, от жителей 'Медовухи', до того как полу-лис не увел их в поселок, охраняли моховцы - не из последних. И то, что здесь произошло, это даже не цветочки и не листики, это так, промежду прочим, вроде шабашки. Мне, как и Маэстро, и Кузьме, и Николаю всю жизнь придется заниматься подобным, только в глобальном объеме. Не буду скрывать, мне хорошо с твоей внучкой и встреть я ее на старой земле, мы бы до конца жизни были с ней вместе, но тут, мало того, что ей придется меня ждать годами из походов, так на нее еще и будет открыта охота, как на мою жену. А если у нас появятся дети? Даже не хочу представлять, какая жизнь у них тогда будет. А теперь сам подумай и скажи, что лучше для Лены, быть со мной, или вспоминать обо мне, как о хорошем сне?

Степанович слушал меня молча и чем ближе к концу подходил мой монолог, тем угрюмее становилось его лицо.

- Откуда взялись богатыри, которые вчетвером, играючи, расправляются с тремя десятками вооруженных и обученных воинов, а потом ржут как оголделые, с конями на плечах, над их трупами, ты мне конечно не скажешь?

Несколько секунд я думал, говорить Степановичу или не говорить, кто мы такие, но потом все же решился.

- Отчего же не сказать, скажу. Наш род, один из древнейших в мире и самый древний в стране. Все, в нашем роду, были богатырями и из поколения в поколение, наше умение только приумножалось. И когда пришло время, а оно, как ты понимаешь, пришло, - я тихонько постучал пальцем по столу - мы встали на защиту угнетенных.

На что, начальник каравана, уставился на меня с выпученными глазами.

- Так вы что, родственники? - я ответил кивком головы. - Да-а, а по вам и не скажешь, особенно если сравнить Кузьму и Петра, с Николаем - усмехнулся он и видя, что мне не до радостей, продолжил - ну что же Олег, спасибо за откровенность. Я Ленке ничего говорить не буду, это ваши дела, но когда решишь расставаться с ней, ты это, помягче.

- Мы уж как-нибудь сами разберемся, хорошо? - без наезда, но с нажимом, ответил я, на что начальник каравана кивнул.