Древний Восток

«Начало поучений, сделанных человеком по имени Ахтой, сын Дуау, сыну его по имени Пепи, когда он плыл на юг к столице, чтобы отдать его в школу писаний… детей знатных…

И сказал он ему: „Видел я удары, видел я удары. Обрати же сердце твоё к книгам. Я смотрел на свободного от принудительного труда, — смотри, нет ничего выше книги… Ты найдёшь такое изречение там, говорящее: „если писец имеет какую-либо должность в столице, то не будет он нищим там““…

О, если бы я мог заставить тебя полюбить книги больше, чем твою мать, если бы я мог показать красоты их перед тобой.

Лучше это всех других должностей… Когда он (писец) ещё ребёнок, уже приветствуют его. Посылают его для исполнения поручений и не возвращается он, чтоб надеть передник.

Не видывал я скульптора посланником или ювелира посланным, но я видел медника за его работой у топок его печи. Его пальцы были, как кожа крокодила, и он пахнул хуже, чем рыбья икра.

Каждый ремесленник, работающий резцом, устаёт, больше, чем землепашец. Поле его — дерево, орудие его — металл. Ночью, когда свободен он, он работает больше, чем могут сделать его руки. И ночью зажигает он свет.

Каменотёс ищет работу по всякому твёрдому камню. Когда же он кончает, руки его падают, и он утомлён. И так как сидит он до сумерек, колени его и спина его согнуты.

Брадобрей бреет до вечера… Он бродит с улицы на улицу, чтоб найти кого побрить. Он напрягает свои руки, чтобы наполнить свой желудок, подобно пчёлам, проедающим свои труды…

Я расскажу тебе ещё о строителе стен. Он постоянно болен, так как предоставлен ветрам. Строит он с трудом, привязанный к лотосам (т. е. к верхушкам колонн в форме цветов лотоса)… все одежды его — лохмотья… моется он только один раз… Хлеб, отдаёт он его домой; избиты его дети…

У земледельца одежда бессменная. Высок голос его, как у птицы „абу“… Устаёт он… и спокойно ему так, как спокойно кому-нибудь под львом. Болеет он постоянно… И едва он возвращается домой вечером, ему вновь надо идти.

Ткач — внутри дома, хуже ему, чем женщине. Ноги его на желудке его. Не дышит он воздухом. Если за день не выработает он достаточно тканья, он связан, как лотос в болоте. Даёт он хлеб привратнику, чтобы мог он увидеть свет…

Когда гонец выходит в чужую страну, завещает он своё имущество своим детям, из-за страха перед львами и азиатами. И если он вернулся в Египет, едва достиг он сада, едва достиг он дома вечером, и вновь ему надо идти…

У красильщика пальцы издают зловоние, как от дохлой рыбы,… рука его не останавливается.

Сандальщику совсем плохо, он всегда нищенствует. Ему так же спокойно, как спокойно кому-либо среди дохлых рыб. Жуёт он кожу.

Прачечник стирает на берегу рядом с крокодилом… Неспокойное это занятие… Говорят ему: если ты опоздаешь принести, будут избиты твои губы…

Я расскажу тебе ещё о рыбаке: достаётся ему хуже, чем во всякой другой должности. Смотри, разве не работает он на реке вперемешку с крокодилами…

Смотри, нет должности, где бы не было начальника, кроме должности писца — ибо он сам начальник.

Если кто знает книги, то говорится ему: „хорошо тебе это“. Не так с занятиями, которые я тебе показал… Не говорят писцу: „поработай для этого человека“…

Смотри, я совершаю это, плывя на юг, в столицу. Смотри, я совершаю это из любви к тебе. Полезен для тебя день в школе, работы в ней вечны, подобно горам…

Смотри, отсылай толпу и слушай слова вельмож… Смотри, нет писца, который не кормится от вещей дома царя… Вот на что указываю я тебе и детям твоих детей».