Древо исчезающих времен

Фигура монстра скрывала за собой что-то еще, какое-то сооружение, и после слова Кострова «отступаем» стало ясно, что это за сооружение. Монстр сделал быстрый – вопреки размерам и массе – шаг в сторону, открывая обзор. За ним стояли еще четыре таких же гиганта, а сооружением оказался тускло блестевший металлический купол, растрескавшийся, как панцирь черепахи. Один из очерченных трещинами участков купола стал черным, и на землю из него не торопясь сошла группа нормальных людей в таких же пленочных комбинезонах-скафандрах, что были и на путешественниках. До них было метров сто, но Иван шестым чувством определил, что это давешние их знакомцы – «санитары». Он поднял перед собой стержень, надеясь, что, как и в прошлый раз, стрелять в них не станут. Но ошибся.

Что-то сверкнуло в руках одного из членов группы, и Костров кубарем покатился по земле, сбитый неведомым разрядом. Та же участь постигла и Таю. Пленка ТФЗ выдержала удар, но сотрясение все же было приличным. Пока Иван, ругаясь, поднимался сам и помогал встать Тае, по ним выстрелили еще раз, а затем стрельба прекратилась, наступила тишина.

Путешественники, отброшенные от выхода из здания метров на двадцать, поднялись на ноги, поддерживая друг друга, и поняли, почему «санитары» перестали стрелять. Справа, вдоль стены здания, куда Иван даже не глянул ни разу, приближалась шеренга черных всадников на кентаврах. Высотой они были под стать обезьянозмеям, и чувствовалась в них чудовищная, грозная, нечеловеческая по всем масштабам и параметрам мощь.

С рога крайнего кентавра сорвалось полотнище жемчужно-радужного огня, вонзилось в купол черепахи, куда за мгновение до этого скрылись «санитары», и на месте металлического купола вздулся дымный пузырь, превратившийся в странное шипастое дерево, которое стало медленно распухать, бледнеть и таять. Тотчас же монстры со змеиными головами ответили залпом из огнеметов – таково было впечатление, а всадники на кентаврах, отразив залп, метнули пронзительно-зеленые молнии в цепь монстров, которые были отбиты с той же ловкостью и силой.

– Они нас сейчас… – начала Тая. – Может, попробуем улизнуть?

– Ты же видишь, в ТФЗ нам никто не страшен, – не поддержал ее Иван. – Интересно, кто нас все время защищает и чем все закончится?

Но им не дали досмотреть финал сражения.

К прижавшимся к стене людям приблизился один из черных всадников, по-человечески понятным жестом указал на люк в стене, и Кострову пришлось повиноваться. Очнулись путешественники уже в коридоре с панелью управления люком. Пленки ТФЗ на них неожиданно растаяли, стекли лужицами расплавленного серебра, исчезли. Путешественники молча смотрели друг на друга.

Коридор заметно поехал влево, потом вправо, словно закачался на волнах. Иван помог устоять Тае, проговорил задумчиво:

– Хотел бы я знать, откуда свалились в здание те змеиные красавцы? И почему они воюют со всадниками? И как «санитарам» удалось спеться со змееобезьянами? И…

– Остановись, Ваня, – вздохнула побледневшая, пригорюнившаяся Тая. – Все равно на твои риторические вопросы никто не ответит.

Иван погас.

– Ты права. И у нас, наверное, нет иного выхода, кроме одного: надо попытаться идти по лестнице вверх. Когда-нибудь да выберемся. Ниже – предыстория Земли, если судить по тому, куда нас забрасывал лифт.

Тая молча обняла его, по ее щеке скатилась слеза, отзываясь в груди Ивана щемящей болью нежности и сострадания.

Они поднимались по лестнице третьи сутки, совершенно обессилев от голода и усталости. Иван насчитал сто тридцать этажей, сбился со счета и перестал считать. Вода во фляге не иссякала, и лишь одно это поддерживало силы путешественников.

Время от времени они бродили по этажам, пугая единственных их обитателей – пауков, но следов людей не встречали. Видимо, обитаемые этажи шли гораздо выше, а может быть, наоборот, ниже.

Маятник чувств кидал Ивана из одной крайности в другую: то он верил, что все обойдется, что их найдут в самое ближайшее время, то, не видя выхода из положения, проклинал все на свете в отчаянии, царапавшем горло осколками невыговоренных слов. Однако свои переживания он держал при себе, зная, что Тае будет гораздо тяжелее делить еще и его сомнения.

Приступы голода, сначала злые и длительные, становились глуше и преследовали их все реже – верный признак попытки организма бороться за жизнь. Тая похудела так, что на лице выделялись только глаза и губы. У Ивана это было менее заметно из-за бороды и усов.

Иван иногда пытался завести разговор. Тая не отвечала, но однажды Ивану послышался шепот. Он прислушался и услышал:

Вы говорите, что время идет…
Ах, к сожалению, нет!
Время стоит, мы же идем
Через пространство лет…