Древо Мира Грез (СИ)

Я кинула взгляд на тетю Гризетту и доктора, которые, вдоволь напевшись, перебрались на стол, и теперь лихо отплясывали гномский танец. Восторженная публика громко хлопала в ладоши, отбивая такт.

— Гостей сейчас, думаю, волнуют другие проблемы — например, как на ногах устоять. Особенно Одаренных. Иди, я позову тебя, как надо будет завершать праздник…

Таура с благодарностью посмотрела на меня.

— Спасибо…

Я долго провожала взглядом хрупкую фигурку сестры, будто бы уносимую ветром, такую беззащитную и странно одинокую… Больно и страшно за нее. Если так будет продолжаться, то она превратится скоро в тень.

Я вздрогнула: что-то у меня так нехорошо сердце кольнуло… Наверное, слишком устала за день, вот организм уже и требует тишины да покоя.

Глава 2

Ночь выдалась темная, чуть зловещая… Ветер с тихим завыванием носился в кронах деревьев и сгонял тучи в центр неба. Пахло влажной травой, свежестью и грозой…

Фонарики едва светили, в их приглушенном свете то тут, то там сидели гости… Половина уже разошлась, но кое-кто остался: теперь обрывки их разговоров носились в воздухе. Туда-сюда сновали гномы, прибирая пустые блюда, живо разбрасывая остатки снеди по ведрам, и ворча под нос что-то о бестолковых и ненасытных магах.

— Че-то спать хочется… — пожаловалась Ханна, одной рукой поддерживая голову. — Я сегодня у вас останусь, ладно? Домой неохота, пока доберусь…

Дзинь сонно помахала цветком колокольчика:

— В чем вопрос… Если влезешь в мой дом, так оставайся, а нет — коврик постелю…

Мы с подругой переглянулись и захихикали. Фейка явно перестаралась с нектаром. Это на людях нектар особо не отражается, а вот Дзинь с ее размерами завтра, похоже, познает все прелести похмелья.

— Весси, где Таура? — звонкий голос моей мамы заставил меня подпрыгнуть на стуле и похвастаться знанием неформального языка. За что я немедленно получила подзатыльник. — Не ругайся!

Я потерла пострадавшую макушку и искоса посмотрела на мамулю. И как человек с такой симпатичной внешностью — золотистыми волосами, зелеными глазами и нежно-розовой кожей — может быть таким жестоким?!

— Ну мам! — возмутилась я, но тут же стушевалась под строгим взглядом. — Ээээ… Ну, хорошо, уговорила, не буду я больше ругаться…

— Вот то-то, — довольно улыбнулась мамуля. — Тауру не видела? Надо гостей отпустить, а то до утра от них не избавимся.

Я зевнула и потянулась.

— Я схожу за ней, если надо…

— Сходи-ка, ладно? — мама убрала со стола тарелки, расписанные Солонием, и вздохнула. — Пропасть, я когда-нибудь от этой гадости избавлюсь? Чтоб этого Солония…

— Мама, не ругайся! — мстительно прервала я ее. Мама аж надулась, но благоразумно промолчала.

* * *

Стоило мне войти в усадьбу, как я поняла, что что-то не так, что-то изменилось… Знакомые предметы, любимое вельветовое кресло в прихожей, скрип пятой ступеньки на лестнице — всё это было привычным, успокаивающе родным… Но всё равно мне стало не по себе: изменилась сама атмосфера.

Усадьба будто бы спала — погруженная в свои раздумья, мрачная, древняя… Мне показалось, что кто-то тихо нашептывает в темноте слова старой магической песни. Бред, конечно, игра сознания. Испугалась темноты, как маленькая девочка!

Я щелкнула по флакону со светом, надеясь, что непонятное чувство испарится вместе с тьмой. Свет загорелся, чувство осталось.

— Таура! — я подошла к лестнице на чердак. Надеюсь, сестра услышит меня — совсем мне не улыбается идти наверх… особенно, когда у меня приступ фобии.

Надежда моя, увы, не оправдалась. Сестра не отозвалась — верно, заснула и теперь ничего не слышит. Я постояла еще немного, прислушиваясь к шепоту дома, потом схватила со стены переносной фонарик и медленно двинулась наверх. Воображение услужливо подсовывало разные кошмары — от монстра с синими руками до злобного Отреченного [6], жаждущего мести. Лезут же в голову всякие глупые мысли!

Ступеньки у нас всегда слегка поскрипывали — обычно на это даже не обращали внимания, но сейчас, в ночной тишине, скрип этот резал уши, словно оркестр расстроенных скрипок… или современная музыка с ее бесконечно повторяющимися звуками. Что одинаково отвратительно, если честно. То ли дело древняя музыка — неуловимая, мягкая, погружающая в мир грез наяву.

Я вспомнила свою любимую мелодию и тихо стала напевать ее себе под нос… «Избранник мира грез, куда ты держишь путь? Ужель надеешься вернуть…» Я нахмурилась, пытаясь вспомнить строчку, но так и не вспомнила. Плюнув на это неблагодарное занятие, я быстро перепрыгнула оставшиеся ступеньки… А все-таки свое дело песенка сделала — страх испарился.

На чердаке стоял холод — эту часть дома мы не отапливали, а дело как-никак катилось к осени, ночи прохладные стали… Удивительного тут ничего нет, я вот только не пойму, что в таком холоде делает Таура. Шла бы в комнату, все ж теплее.

— Таура, — тихо позвала я, щелкая по флакону. Вот ведь пропасть! Эти новомодные штучки всегда ломаются в самый неподходящий момент! Я разозлилась и стукнула фонариком по стене. Как ни странно, он не разбился, наоборот — замерцал тусклым синеватым светом. — Тьфу на тебя, зараза ты этакая.