Древо скрелингов

— Нет. По этому календарю сейчас 1135 год вашей эры. Освобождение Британии норманнами началось шестьдесят девять лет назад. Если не ошибаюсь, они приурочивают его к солнечному затмению. Так вот, норманны выбрали не то затмение, которое соответствует действительности, а более позднее. Тем самым они пытались доказать, что мы позаимствовали у них идею демократического правления. — Он рассмеялся и тряхнул головой. — А до них был еще Лейф Эрикссон. В юности я столкнулся с древним скандинавом, колония которого была основана за сто лет до нашей встречи. Его можно было назвать Последним из викингов. Это было убогое, примитивное создание, и его племя было практически уничтожено индейцами-алгонкинами. Честно говоря, сначала я принял его за отощавшего медведя. Его племя назвало эту землю Винландом. Этот человек был суров и жесток, как его отец и дед. Эрикссон очаровал его предков рассказами о виноградниках и безбрежных полях пшеницы. Но пришельцев ждали здесь лишь скверный климат и злобные аборигены, многократно превосходившие их числом. Они назвали нас «плаксами», или «скрелингами». Я слышал, нескольких плененных женщин и детей скандинавов приняли к себе каяки, но это были последние представители их народа.

Речь Айанаватты казалась бессвязной, но он буквально засыпал меня интересными рассказами и толкованиями, вознаграждая себя за годы молчания. Уяснив, что мы направляемся в земли какатанава, я поставила перед собой задачу как можно быстрее отыскать Ульрика. Существовала вероятность, хотя и довольно призрачная, что мы окажемся на месте раньше, чем он — такова природа времени. Непрерывный поток слов Айанаватты каким-то образом унял мои тревоги, и у меня более не было ощущения, что моему мужу грозит непосредственная опасность.

Вдобавок, я уже не была уверена, что за похищением Ульрика стоит принц Гейнор. Разумеется, вся эта история по-прежнему оставалась загадочной, однако у меня, по крайней мере, появился союзник, хотя бы немного знакомый с этим миром.

Я подумала о том, что судьба уже в который раз вовлекла меня в чужие сны. Против меня ополчился ветер, это было очевидно. Демон воздуха.

Элементаль. Но Айанаватта держался с непоколебимой уверенностью.

Поскольку это было его последнее духовное путешествие, и он вернулся в знакомую сферу, значит, ему удалось преодолеть множество препятствий. Я догадывалась, какие испытания ему довелось пережить.

Но, судя по всему, он перенес все тяготы без особого напряжения.

Озерный поток мягко нес наше каноэ к дальнему берегу. Решив отдохнуть, Айанаватта вынул из узла со своими вещами тонкую костяную флейту. К моему изумлению, он заиграл сложную мелодию, пронзительную и завораживающую, которая вскоре эхом отразилась от окружающих гор и холмов, и теперь казалось, что его музыку подхватил целый оркестр. Из камышовых зарослей стаями поднимались цапли, словно исполняя под звуки флейты воздушный балет.

Отняв от губ инструмент, Айанаватта обратился к птицам с короткой хвалебной речью. Я уже начинала привыкать к тому, что он считает животных равными себе и говорит с ними так, будто они способны воспринимать глубинный смысл каждой его фразы. Возможно, так оно и было. Невзирая на все свои страхи, я не могла не наслаждаться новыми для меня, небывалыми впечатлениями. Меня переполняло чувство обостренного восприятия и благополучия. И хотя рядом со мной был Айанаватта, я подумала, что уже много лет не ощущала такого уединения; по мере того, как мне передавалось радостное, уважительное отношение Айанаватты к окружающему миру, моя уверенность крепла, и я испытывала искреннюю радость.

К вечеру мы достигли заросшего тростником устья реки у дальнего берега озера. Мы вытащили каноэ на сушу, и Айанаватта достал из узла штаны и накидку. Я с удовольствием натянула штаны и завернулась в одеяло.

Солнце заливало алыми лучами горные вершины и тенистые камыши, и воздух становился все прохладнее. Айанаватта осторожно раздул огонь и сварил на ужин вкусную кашу, извинившись, что не поймал рыбу, поскольку чересчур увлекся рассказом о столь разочаровавшим его знакомстве с Хоторном. Он пообещал добыть рыбу на следующий день.

Чуть позже Айанаватта принялся растолковывать мне суть безнравственной ортодоксии племени майя, которое он посетил на одном из предыдущих этапов своего путешествия. Их запутанные ереси отчегото беспокоили этого человека, в котором уживались образованный монах, воин и великолепный рассказчик. Насколько я могла понять, особое его неудовольствие вызывал отказ некоторых жрецов майя допустить свободу вероисповедания. Мои страхи за Ульрика совершенно улеглись, и я погрузилась в крепкий сон без сновидений.