Древо жизни. Книга 3

Во всяком случае сейчас начался пересмотр многих дел. Именно пересмотр, а не амнистия, как хотели это представить некоторые. Амнистии – прощение. Но разве можно прощать невинного? Пересмотр… маленькое слово, а сколько оно содержит в себе! Год назад начался процесс, который шеф иронически назвал «великое переселение народов». Из лагерей и тюрем возвращались тысячи, а их место занимали сотни, сотни тех, которых ещё недавно награждали орденами, высокими должностями, тех, кто до недавнего времени находился в привилегированном положении, жил в специально построенных престижных домах, был прикреплён к специальным магазинам, ездил за границу для «обмена опытом», охотился в заповедниках…

«Они были уверены, что это будет продолжаться вечно, но… ничто не вечно под луной… Приходит время платить по счетам… Итак, меня интересует этот Эл. Никто не видел его мёртвым. Это первое. А что же второе? На второе я имею только свою интуицию. И все. С интуицией не пойдёшь на ковёр к шефу… Однако… Адда! Не подведи, старушка! Надо найти этого, как его? Брюла».

Он снял трубку телефона.

– Тей! – узнал он голос секретарши шефа, – прошу тебя, закажи мне на завтра билет до Гатра самолётом, и вот ещё. Шеф не ушёл? Я ему должен вернуть папки. Хорошо, иду…

Месяца через два Рок снова пришёл в кабинет шефа. За время отсутствия он сильно осунулся и загорел ещё больше.

– Ну как? Есть что сказать? – привстал со своего места полковник. – Однако ты сильно похудел, вижу, что поработал…

– Как с теми делами? – нарушил субординацию Рок, но полковник не обиделся.

– Дела продвигаются.

– Я почему спрашиваю. Если этих деятелей уже арестовали, то у меня к ним ряд вопросов.

– Ещё нет, но скоро. Ты однако мне не ответил…

– Сообщить есть что. Во-первых, Эл жив. А во-вторых, это его работа!

– Ты уверен?

– На все сто!

– Ну, рассказывай. У меня для тебя чрезвычайно интересная новость, но сначала я хочу выслушать тебя.

– Первым делом я нашёл Брюла. Это тот начальник лагеря, – напомнил Рок, – в котором сидел Эл. – Он сейчас на пенсии по инвалидности и занимается выращиванием цветов на продажу. Я ему показал фотографию Эла.

– И что?

– Притворился, что не узнаёт.

– Почему «притворился»? Может быть, действительно не узнал.

– Нет, узнал. Когда я ему протянул её, лицо его исказилось злобой. Ну, знаете, как бывает у человека, когда он видит злейшего врага.

– И однако сказал, что не узнаёт?

– Вот то-то и оно! Отсюда я заключил, что Эл жив.

– Не рановато ли?

– Вряд ли Эл мог вызвать в нем ненависть тогда, когда он сидел в лагере и всецело зависел от воли и настроения Брюла. По-видимому, между ними что-то произошло уже потом.

– Дальше!

– Дальше я сделал вид, что больше не интересуюсь Элом. Показал ему ещё ряд других фотографий людей, которых он, естественно, не мог знать. Потом поинтересовался цветами. Мы с полчаса поговорили с ним о том, как выращивать цветы. Затем я, как бы невзначай, поинтересовался его здоровьем. Он сказал, что ему вырезали чуть ли не полкишечника. Мы стали с ним наперебой ругать «коновалов», то есть, врачей. И нашли на этой почве общий язык. Он тут-то мне и сказал, когда и где ему вырезали кишечник. Из-за этого, – сообщил он, – у него постоянные поносы. Я вернулся в столицу и побывал в больнице, куда его, как оказывается, доставила в бессознательном состоянии «Скорая помощь», подобрав на улице. Разыскал хирурга. Им оказался симпатичный молодой парень. Я назвал ему Брюла, он сразу же его вспомнил. – Вы знаете, – сказал он, – редчайший случай бумагофагии. В литературе почти неописан.

– Что это такое? – говорю.

– Есть, – отвечает, – такие психические заболевания, когда человек ест, а вернее, пожирает, несъедобные вещи. Чаще всего бывает копрофагия, это когда едят свои же экскременты, называемые в просторечье, простите, говном.

– Что, есть даже такие? – удивился полковник.

– Представьте себе, есть. Ну так вот, он и говорит, что такого случая ещё не было в мировой практике. Брюл, оказывается, съел ни много ни мало, а килограмм десять бумаги. В результате развилась острая непроходимость кишечника. Он пытался избавиться от неё, но не удалось. Его случайно обнаружили в городском туалете. Спасти Брюла могла только радикальная операция.

– Он что, псих?

– В том-то и дело, что нет. Как только он стал приходить в себя, вызвали, естественно, психиатра. Тот не обнаружил патологических отклонений в психике. Вот и возникла загадка, зачем Брюлу понадобилось есть столько бумаги.

– Интересно! Никогда бы не подумал… Ну, дальше что?