Дрезденские страсти. Повесть из истории международного антисемитского движения

Тут даже умница Путешественник ничего не мог поделать. Надежда Степановна вспыхнула, как девушка, которую обидели грубым словом, и, молча поднявшись, слегка раскланявшись с нами, но не с Павлом Яковлевичем, ушла. Мы некоторое время раздосадовано молчали после столь неприятной сцены. Откуда-то, кажется, из Grosse Garten (Большого парка), доносилась музыка: «Dichter und Bauer» von Suppe («Поэт и крестьянин» фон Зуппе). Слушая эту музыку, я думал, что русский антисемитизм, влившись в организованную семью международных антисемитов, внесет свои национальные черты: неорганизованность и, как следствие ее, преобладание второстепенного над главным. Но одновременно он внесет и свою способность к самоуглублению, к самопознанию, а это очень важная черта прежде всего в науке, которой ныне должен стать антисемитизм и которой он уже стал в социалистических трудах Евгения Дюринга.

Благословенна наша северная природа за то, что она своею силою полагает пределы нашим внешним трудам и дает русскому человеку возможность волею или неволею углубиться в себя и из этой сердечной глубины вынести свои помыслы. Конечно, социалистический антисемитизм для России еще дело будущего, но даже и тот, пусть устаревший, христианский антисемитизм, который ныне преобладает в России, наполнен такой искренней верой и сердечностью, что без этих элементов он немыслим у нас, даже когда русский антисемитизм станет социалистической наукой. Думаю, что и международный антисемитизм только выиграет, если к своему разуму и трудолюбию присовокупит эти элементы.

В Grosse Garten играли теперь Бетховена, кажется, «Fidelio».

– Давайте закажем еще бутылку рейнвейна, – предложил Путешественник.

– Нет, я, пожалуй, пойду, – сказал Павел Яковлевич и встал. – Значит, завтра в десять.

– Да, в десять, – сказал я.

Павел Яковлевич торопливо пошел между столиков. Его явно мучило раскаяние, и, думаю, он спешил объясниться и примириться с Надеждой Степановной.

III

Начало замечательных движений бывает часто весьма скромное и незаметное.

Первый международный антисемитический конгресс открылся 17 сентября 1882 года в одной из простых, но старинных пивных по Johannisstrasse. На конгрессе присутствовали почти все выдающиеся деятели антисемитического движения Европы того времени и был даже представитель Америки, а именно американец из Канады господин Смит. Всего делегатов было десятка три, но помимо делегатов, присутствовала и публика, специально подобранная организаторами конгресса, а именно Deutscher Reform-Verein (Немецким союзом реформы), Цека которого располагалось в Дрездене. Так что вместе с публикой на конгрессе присутствовало не менее четырехсот человек. Практически на конгрессе представлены были все основные течения современного антисемитизма, чем и объясняется возникшая острая полемика, которая велась не так, как у нас, у русских, из-за неудачно сказанных слов или личных обид, а по существу всех социальных, моральных, политических, экономических, идеологических проблем, которые раскрываются в антисемитической борьбе. Открывая конгресс, бывший дрезденский купец, а ныне политический деятель Пинкерт (литературное имя Вальдег) сказал:

– Антисемитическое движение, как всякое значительное и обширное явление, не есть нечто случайное, произвольное, а составляет естественное последствие ряда явлений, необходимый результат исторически сложившихся условий, нераздельную часть общего движения нашего времени. На первый взгляд кажущееся направленным против одних евреев, оно отнюдь не ограничивается борьбою с этим племенем, а содержит в себе протест против всего, что ныне представляют евреи, против всех элементов, с которыми они находятся в связи, и против целого направления, во главе которого они стоят…»

* * *