Дрезденские страсти. Повесть из истории международного антисемитского движения

«Мы хотим фактического для всех равного права, которое нам было обещано, но не предоставлено так называемыми либералами, истинной свободы вместо ее ложной внешности, истинной справедливости для малых и больших, устранения привилегий движимого крупного капитала, покровительства государства для экономически слабого против давления со стороны сильного и могущественного (в этом месте наш Купец зааплодировал), равного участия в законодательстве всех питающих (n"ahrenden) классов с потребляющими, возвращения к порядку, нравственности и религии, одним словом, нравственного возрождения. Кто хочет противодействовать лживости и продажности значительной части нашей ежедневной печати как главной причине лености мысли, застоя и разврата всех классов населения, кто еще не потерял своего мужественного сознания в грязном реализме и эгоизме нашего времени, у кого есть достаточно души, чтоб чувствовать себя частью целого, кто думает о будущем своих детей, тот будет, почти должен быть нашим поборником в борьбе за священные права народа и противником чересчур развившегося влияния и преобладания чуждого, более и более высасывающего элемента, который никогда с нами не сольется и не желает слиться».

Едва Пинкерт окончил чтение своей программы, как порывисто встал Генрици. Этот пламенный политический оратор с первых же слов и первыми же острыми жестами, сопровождавшими его слова, как бы отбросил и разорвал чуждый ему документ.

– Господа, – сказал он, – теперь вы понимаете, почему я и мои сторонники в прошлом году на съезде реформеров голосовали против этой программы. Да можно ли назвать политической программой этот полный литературных красот фельетон, в котором нет к тому же ни одного конкретного предложения, где ничего не названо своим именем, где лишь сплошные намеки, где расплывчатость и неопределенность являются главным методом в изложении мысли? Кому адресован этот документ? Может ли он тронуть сердце фабричного рабочего, крестьянина, мелкого чиновника? О капитализме в нем лишь сказано, что следует устранить привилегии движимого крупного капитала и нужно покровительство государства для экономически слабого. Здесь, очевидно, намек на то, что евреи действуют главным образом в сфере банковского движимого капитала. Опоздали, господин Пинкерт, евреи давно уже выступают в качестве совладельцев и недвижимого крупного капитала, который вы в своей программе оставляете в их полное распоряжение. Да и вообще евреи прямо нигде не упомянуты в программе, а лишь стыдливо названы «чуждым и высасывающим элементом». Более того, в завершение своей программы господин Пинкерт жалуется на то, что евреи не желают с нами слиться. Нет, господин Пинкерт, это мы, арийские народы Европы, не желаем с ними слиться.

После этих слов Генрици раздались бурные аплодисменты большей части пивного зала. Иван Шимони в короткой реплике с места заявил:

– Венгерские антисемиты полностью поддерживают государственных социалистов-антисемитов в их стремлении сразу войти в глубину еврейского вопроса и выяснить для публики все его значение.

– Еврейский вопрос, – продолжал Генрици, выждав, пока шум в зале утихнет, – еврейский вопрос – это вопрос не религии, а расы, – в этом месте он снова сделал характерный для него короткий острый жест рукой, выбросив ее вперед и как бы подчеркивая сказанное, – все проистекающие для нас от евреев неудобства и опасности суть прежде всего рефлексы характера чуждой нам расы. Поэтому наше спасение только в полном выделении, я повторяю, – в полном выделении евреев из нашего государственного и общественного организма.

Снова пивной зал разразился аплодисментами. Однако сразу же за этими словами встал Штеккер, консерватор, правый политический антисемит и берлинский придворный проповедник.

– Мы, христианские социалисты-антисемиты, – сказал он, – выступаем против обсуждения конечных целей нашего движения и за достижение целей ближайших, реальных. Вместе с тем мы согласны с господином Генрици, что предложенная от имени реформеров господином Пинкертом программа слишком расплывчата и неопределенна. Мы хотим предложить конгрессу свои программные тезисы умеренного характера, которые не могли бы встретить противодействия со стороны правительства, а давали бы возможность на этом базисе открыть дружную и согласную антиеврейскую пропаганду. Но не следует ничего предпринимать, чего бы нельзя было исполнить. Политика – наука возможного. Несправедливо и опасно ставить движение на почву расовых различий. Это не мешает составить в защиту христианских народов противоеврейский союз, однако не нужно забывать, что евреи, как и мы, принадлежат к человечеству.