Дрянь-погода

Толстые морские жабы пыхтели и елозили, пуская ручейки. Сцинк шепотом бранил их. Попав в луч прожектора, они, мигнув влажными выпученными глазами, одна за другой с плеском попрыгали в воду. Сцинк радостно заорал:

– Курс на юг, ребята! Плывите в Гавану, в Сан-Хуан – домой, к чертовой матери!

Макс видел, как одни жабы ныряют на глубину, а другие покачиваются на пенистых гребешках волн. Он не знал и знать не хотел, что их ждет. Всего лишь отвратительные жабы, пусть их сожрут барракуды. Макса интересовало только одно: нельзя ли как-нибудь использовать увиденное, чтобы управлять безумным циклопом?

А Сцинк уже вроде и забыл о жабах. Он опять восхвалял ураган:

– За полчаса мыс Флорида превратился в лунную поверхность – ни единого деревца!

– Катер…

– Ты вдумайся!

– Мы в прожекторе…

– Как прекрасна ярость шторма! А ты лезешь со своей видеокамерой. – Сцинк огорченно вздохнул. – «Грех всегда расписывается на лице человека». Оскар Уайлд. Ты вряд ли его читал.

Молчание Макса подтвердило сомнение губернатора.

– Я все ждал, – сказал Сцинк, – когда он проступит на твоем лице. Грех то есть.

– Я же никому не причинил вреда, так? Может, я поступил нечутко, но безвредно. Вы своего добились, капитан. Теперь отпустите меня.

Катер приблизился, и стало видно, что он голубой, с металлическим отливом и белой, изломанной, будто молния, полосой на борту. Около рубки виднелись две фигуры.

– Вот она, – сказал Макс.

– И без копов. – Сцинк махнул катеру, чтобы причаливал.

Одна фигура, пройдя к носу катера, бросила веревку. Сцинк поймал и закрепил швартов. Моторы смолкли. Течением корму придвинуло к сваям, и катер оказался в тусклом свете фонаря.

На носу лодки стояла Бонни. Макс ее окликнул. Бонни взошла на платформу и обняла его, как нянька, которая утешает малыша, ободравшего коленку. Макс ответил по-мужски сдержанно, понимая, что за ним наблюдают и похититель, и человек, сопровождавший жену.

Сцинк отступил в тень домика и с улыбкой смотрел на воссоединившуюся пару. Широкоплечий парень у штурвала покидать катер не собирался. Молодой, в голубом пуловере, обрезанных джинсах и босой. Уверенно чувствует себя на открытой воде, и даже маневры по заливу в кромешной тьме, среди опрокинутых лодочных корпусов и обломков его не особо впечатлили.

– Как тебя зовут? – крикнул Сцинк из темноты.

– Августин.

– Выкуп привез?

– А то.

Бонни сказала:

– Не бойтесь, он не полицейский.

– Сам вижу, – донесся голос Сцинка.

Парень подошел к планширу и подал Бонни сумку, которую та передала мужу, а тот вручил стоявшему в тени похитителю.

– Бонни, милая, – сказал Макс, – капитан хочет с тобой поговорить. Потом он меня отпустит.

– Я еще не решил, – откликнулся Сцинк.

– Поговорить о чем?

Парень на катере сунулся в рубку и появился с банкой пива. Сделав глоток, он привалился боком к штурвалу.

– Что это у тебя на шее? – спросила Бонни мужа. Штука походила на омерзительную садомазохистскую упряжь – Бонни видела такие в витрине магазина кожаных изделий в Гринич-виллидж.

Сцинк вышел на свет.

– Это средство дрессировки. Лежать, Макс!

Бонни разглядывала высокого, неряшливого человека. Он полностью соответствовал описанию полицейского. Больше того, казалось, этот громила способен на все, но Бонни чувствовала – ей ничто не угрожает.

– Макс, я кому сказал? – прикрикнул незнакомец. Макс Лэм послушно растянулся на досках. Сцинк приказал перевернуться и задрать лапы. Макс подчинился.

Бонни стало стыдно за мужа. Сцинк это заметил, извинился и велел Максу подняться.

В сумке лежало все, затребованное похитителем. Он быстро вставил в плейер батарейки, и в наушниках зазвучала «Как лягут кости». Сцинк открыл банку с оливками и опрокинул ее в сверкающую разверстую пасть.

Бонни попросила мужа объяснить наконец, что происходит.

– Потом, – шепнул Макс.

– Нет, сейчас!

– Она имеет право знать, – вмешался похититель, плюясь маринадом. – Женщина рисковала жизнью, приехав к такому психу, как я.

В морскую поездку Бонни надела голубой непромокаемый плащ, джинсы и кроссовки. Сцинк отметил, что одежда хорошая, но практичная, не какая-нибудь калифорнийская фигня из модного каталога.

Сдернув наушники, он сделал комплимент здравомыслию Бонни. Потом велел Максу снять ошейник и выбросить в море.

Макс поднес к горлу дрожащие руки.

– Вперед, – подбодрил Сцинк, – покончи с этим к черту!

Макс решительно сжал губы, но не мог себя заставить. В результате расстегивать пряжку и снимать с мужа средство дрессировки пришлось Бонни. Она рассмотрела ошейник, поднеся его к фонарю.

– Извращение, – сказала она Сцинку и выронила ошейник на доски.

Сцинк достал из кармана видеокассету, кинул ей, и она поймала ее обеими руками.

– Съемки вашего муженька после урагана. К вопросу об извращениях.

Бонни швырнула кассету в воду. Девчонка с характером! Она уже нравилась Сцинку. Макс нервно закурил. Бонни посмотрела на него, словно он вогнал себе в руку шприц с героином.

– С каких это пор ты куришь?

– Если наденете ему ошейник снова, я его быстро отучу, – обнадежил Сцинк.

Макс попросил Сцинка скорее со всем покончить.

– Вы же хотели поговорить с ней – ну так разговаривайте.