Дрянь с историей

К себе в комнату Ева возвращалась в приподнятом настроении, чувствуя, что не зря сходила. Дрянин, конечно, тяжёлый и местами неприятный тип, но ей с ним, как говорится, детей не крестить, а в постели он чертовски хорош. И кое в чём действительно прав: это было непривычное, но приятное ощущение — уходить не от едва дышащего бессознательного тела, а от живого мужчины. Лежать с ним, разговаривать, обмениваясь ленивыми прикосновениями после вспышки страсти… Настолько приятно, что затягивает.

С мужем поначалу было хорошо. Может быть, потому, что она его любила, и он её, по-своему, тоже. Потом… Потом ему стало не до неё, чувства кончились, а то, что осталось, не стоило доброго слова. И если сравнивать — пожалуй, сейчас с Серафимом были самые честные отношения за всю её жизнь.

Не нелепая и неубедительная игра в идеальную семью с мужем, не знакомство на одну ночь, когда любовники не помнили имён друг друга. Отличный секс — и никакого притворства. Она знает, что он подозревает её в преступлении, ждёт подвоха и легко может сдать полиции. Он знает — наверняка знает, не дурак же, — что ей нужна постель и, может быть, его расположение, чтобы избавиться от браслета. И никаких чувств, кроме взаимных подозрений и примитивного, но оттого не менее желанного удовольствия.

Глава четвертая. Посвящение и план занятий

Пара дней до первого сентября и традиционного начала занятий прошла бойко, суетно и, кроме хлопот, ничего не принесла. Серафим не сидел без дела и не то чтобы совсем не преуспел, за это время через него прошла масса информации о прошлом и настоящем, и вся она была полезна, в том числе и в расследовании, но по ощущениям — не приблизила к разгадке ни на волос. Обманчивое ощущение, он и не думал, что удастся размотать историю за вечерок, но всё равно отсутствие значимых результатов раздражало.

И даже не столько оно, сколько необходимость куда-то в этом потоке приткнуть студентов и лекции. Дрянин до сих пор не мог поверить, что добровольно на это согласился и очень скоро начнёт вести занятия, но всё равно привычно впрягся в незнакомое дело. Есть приказ и необходимость? Значит, надо выполнять и делать если не идеально, потому что в идеалы он не верил, то уж точно — так, чтобы не вызывало нареканий и необходимости исправлять.

Да и основное дело двигалось — пусть медленно, но упорно. Теоретики подтвердили все предположения документально и заявили, что серьёзный ритуал с человеческой жертвой может потянуть только опытный специалист, и сейчас список людей, которым подобное по силам, насчитывал чуть больше сорока имён, при этом ни одного человека из вспомогательных служб туда не попало, зато затесалась пара одарённых старшекурсников. Ещё трое выпустились в этом году, и их взяли под пригляд по месту жительства.

Ланге подключил свои связи и добился-таки ответа на страшно секретный вопрос. Сущность Смотрителя им не раскрыли, но подтвердили на основе анализа силы: противостоять ему мог именно потусторонник. Как именно — никто внятно ответить не сумел, но это было не так уж важно.

К сожалению, новых зацепок в материалах дел до сих пор не нашлось. Возможно, Серафим пока не понимал, куда нужно смотреть, и, хотя изучил документы уже от и до, многое запомнил и начал уверенно ориентироваться, но ничего интересного в бесчисленных протоколах не встретил. Даже в тех, которые были составлены людьми чрезвычайно дотошными и аккуратными, а пару дел вели именно такие люди. Оставалось смириться, что в этом направлении копать бессмысленно.

Какую-то информацию мог бы дать допрос парня, признавшегося в одном из преступлений, но он ушёл от разговора самым надёжным способом: почти сразу после вынесения приговора покончил с собой. Судя по тому, что собрали люди Ланге, бедолага наверняка был нездоров на голову, что не догадались проверить сразу: повода не возникло. Теперь же выяснилось, что в семье мелькали случаи наследственного психического заболевания, которое вполне могло дебютировать на почве нервного потрясения от гибели любимой девушки.

Было бы нелишним ещё раз поговорить с друзьями и знакомыми пропавших студентов, но браться за это Серафим не спешил. Слишком велик риск привлечь внимание, а шанс услышать что-то новое — мизерный. Поэтому в план расследования он эти разговоры записал, перечислил имена студентов, но отложил. Кое-что — для передачи другим членам следственной группы, кое-что — на потом, на крайний случай.

Всеобщая суета стопорила расспросы, знакомства и попытки лично взглянуть на вероятных злодеев в неформальной обстановке. Все благие начинания разбивались о подготовку к новому учебному году, и Серафим ловил себя на противоречивых мыслях, что преподавать по-прежнему не хочется, но хочется уже, чтобы этот год начался и Котёл прихлопнули «крышкой».

Очередной звонок «с большой земли» застал Дрянина за новой попыткой сжиться с учебным планом. Ответил он не глядя: этот контакт знало слишком мало людей, чтобы перебирать.