Дрянь такая!

Я снова, почти не соображая, что делаю, попыталась вырваться, но Клим уже вошел в раж. Теперь он не заботился о том, что мне больно. Его руки, горячие и потные, ломали мне тело, выворачивали ноги. Он сопел и стонал, и вскрикнул, торжествующе, когда добился того, что и в первый раз. Я с трудом сознавала, что это происходит во мне: все эти движения, толчки… Стол скрипел и грозил подо мной развалиться, я, казалось, продавила затылком столешницу, а Клим все сопел на мне, кряхтел, вскрикивал и стонал. Казалось, это никогда не закончится. Правда, теперь я не чувствовала боли, но самое стыдное, я вдруг перестала ощущать эти движения, как противные мне. Невольно я приняла его ритм, и когда он снял руку с моего лица, схватила его за плечи и приподняла бедра… «Господи! Что я делаю?» — пронеслось у меня в голове, и тотчас волна необыкновенного, никогда не испытанного чувственного удовольствия накатила на меня, и я не сдержалась. Я жалобно всхлипнула, выдав себя с головой. Судорога пробежала по телу, и я опять, абсолютно непроизвольно, выгнулась ему навстречу…

— О! — простонал Клим, отваливаясь в сторону. — Анька! Я чуть не умер на тебе!

Он отпустил меня, и я тут же соскочила со стола, но запуталась в джинсах и чуть не упала. Я вся была липкая, мокрая. Я чувствовала этот непристойный, порочный запах, который исходил от меня. Меня затошнило, но я нашла в себе силы натянуть джинсы и отбежать от стола. Ворошилов сидел, развалившись в кресле, он даже не соизволил застегнуть брюки, и ухмылялся. Рубаха его была расстегнута, галстук болтался на голой груди.

— Что, Анюта? Понравилось? — Он скабрезно улыбнулся. — Я же говорил, доставлю массу удовольствия! А то иди, повторим! У меня это быстро! Десять минут, и готов! А постараешься немного, то почти мгновенно!

Я попыталась запахнуть кофточку, и поняла, что запахивать нечего. Порядочная часть моего туалета валялась на полу. На мне остались лишь рукава и часть спинки.

Клим поднял что-то двумя пальцами со стола, и я поняла: мой бюстгальтер.

— Выкуп, девушка, выкуп, — дурашливо протянул Клим, — ночь в твоей постели, и получишь свое добро обратно, конечно, если не хочешь, чтобы он оказался на письменном столе твоего муженька. Представляешь, в его кабинете такое украшение. А можно на стену повесить, или на лампу… Как ты думаешь, он обрадуется подобному сувениру?

— Что тебе нужно от меня? — прошипела я. Меня трясло то ли от холода, то ли от возбуждения. Сейчас я могла запросто убить Клима, подвернись мне под руку подходящее орудие возмездия.

— Любви! — расхохотался Клим. — Только любви! И не злись, тебе было хорошо со мной. Этого не скроешь.

— Мерзавец! — выкрикнула я. — Проваливай отсюда! — И выбежала из беседки.

Вслед мне полетел бюстгальтер и повис у меня на плече. Я сдернула его и скомкала в руках.

— Аня! Постой! — Я услышала топот за своей спиной. Клим бежал следом.

Я прибавила скорость и буквально взлетела на крыльцо. Навстречу мне выскочил Редбой и залился счастливым лаем. Клим остановился у крыльца и снова позвал меня. Я схватила за шкирку Редбоя, втащила его в дом, и захлопнула дверь. Щелкнул замок, и только тогда я почувствовала себя в безопасности. Я села на пол и обхватила голову руками. Редбой ластился, облизывал мне руки и тихо поскуливал.

На крыльце раздались шаги, и в дверь постучали. Редбой насторожился.

— Аня! — раздался голос Ворошилова. — Открой! Давай поговорим без истерик.

Редбой залаял. Он словно почувствовал мое смятение, и что я боюсь человека за дверью. Лай его принял угрожающий оттенок, и когда Клим снова постучал, он бросился на дверь с незнакомым мне утробным ревом.

— Уходи, — сказала я, — не хватало, чтобы соседи сбежались! И не ломись в дверь, все равно не открою!

Он что-то буркнул в ответ, я не разобрала, что именно, потому что прошла в кухню. Слегка раздвинув жалюзи, я наблюдала за тем, как Клим вернулся в беседку, прихватил свой портфель, и направился к воротам. У калитки он оглянулся, и у меня замерло сердце, неужели вернется? Нет, постоял пару секунд и вышел за калитку. И почти сразу раздалось урчание мотора. Луч света пробежался по воротам: Клим разворачивал машину. Мотор заревел, он, видно, сходу врубил большую скорость. Свет фар метнулся и исчез, а через минуту смолк и гул мотора.

— Смылся! — вздохнула я с облегчением, и почти бегом, срывая на ходу одежду, бросилась в ванную.