Дрянь

Красавец оторвал себя от стула. По его лицу я видел, что он тоже совершенно не горит от восторга. Но Нина, стоя между нами, прямо лучилась умилением:

— Познакомьтесь. Игорь…

Я высоко оценил, что она хотя бы обошлась без обозначения статусов, иначе мы могли бы запутаться в «бывших» и «нынешних».

Красавец склонил голову в знак того, что воспринял информацию.

— А это Марат…

Было мгновенное озарение.

Без всякого последовательного раскручивания логической цепочки, одним махом, как Моцарт свою симфонию, как Менделеев Периодическую систему, я увидел всю картину. Он, наверное, представлялся ей диким ревнивцем, расспрашивал обо мне в мельчайших подробностях: как я работаю, где сейчас живу, чего от меня можно ждать. Я буквально увидел, как они смеются надо мной, все эти кожаные и седые, и едва смог удержать дрожь в руках. Мне показалось, что Марат внимательно наблюдает за моим лицом, и я выдавил на нем улыбку. Интересно, понял он, что я догадался'? Пожалуй. Представляю, как он сейчас клянет свою пассию!

Мы еще раз обменялись вежливыми улыбками и, не найдя больше тем для разговора, откланялись.

Черт возьми, думал я, возвращаясь обратно, бывают же в жизни совпадения! Ну, лучше поздно, чем никогда. Теперь ты, милый друг, никуда от нас не денешься! Вот мы и встретились — случайно, как я хотел, но никаких действий от меня не требуется. В понедельник тобой, я надеюсь, займется Сухов, благо ты теперь всегда под рукой: Ниночка поможет связаться.

— Что с тобой? — спросил Феликс, когда я сел за стол. — Ты же весь дрожишь! Нина предложила тебе сойтись обратно?

Я помотал головой, не зная, как бы поэффектнее выложить им новость.

— У тебя очень красивая жена, — серьезно сказала Светлана.

— А главное — умная, — подхватил я. И стал рассказывать. В общем, как сказал потом Феликс, вечер можно считать удавшимся: посидели, потрепались и дело сделали. По-моему, удался он главным образом потому, что я сидел к Нине спиной, а Светлана сразу внесла очень разумное предложение прекратить все разговоры, касающиеся Марата и компании, вообще этой истории. Поэтому надеюсь, что мы выглядели естественно. Вот только Лика, по выражению Феликса, чуть глаза не сломала на той парочке. Впрочем, и в этом, пожалуй, ничего противоестественного не было.

Часов около половины одиннадцатого, когда Ляля уже принесла мороженое, Светлана сказала тихо:

— Кажется, они собираются уходить.

— Что поделаешь, — философски отреагировал Феликс. — Прокурор спит и ордер на арест нам выдать не может.

— Боюсь, этот Марат не такой дурак, вроде меня, чтобы ездить в ресторан на машине, — сказал я. — А то мы бы сейчас проверили и насчет номера с тремя семерками.

— Он тоже весь вечер пил минеральную, — сказала Светлана.

Что за женщина! А мне казалось, что она не кинула в ту сторону ни одного взгляда.

Я посмотрел на Феликса.

— Что-то душно тут, — сказал он, поднимаясь. — Пойдем, Лика, подышим свежим воздухом.

Нина ушла, со мной не попрощавшись. То ли решила сделать вид, что обиделась, то ли кавалер вкрутил ей шарики. А минут через пять вернулись наши.

— Осечка, — сказал Феликс. — У него новенькая с иголочки «пятерка» с номером 43–57.

— С семерочками недобор, — прокомментировала Лика.

— Новенькая с иголочки? — спросила Светлана. — Официант из бара говорил ведь, что не видел его больше месяца. Он мог за это время сменить машину.

— Да, у них это просто… — протянул я задумчиво.

— Завидуешь? — язвительно спросил Феликс. — Продай сюжет Протасову: жена ушла от бедного, но честного журналиста к богатому и нечестному жулику.

— Феликс, нечестный жулик — это восхитительно! — тут же ввернула Лика. — Сразу видно, что ты у нас не художник слова.

— Он — художник проявителя и закрепителям — сказала Светлана.

Мы вышли на улицу. Перенасыщенный запахом теплого асфальта воздух сопротивлялся нашим движениям, как вода. Я вспомнил протасовский совет: эх, прогуляться бы сейчас со Светланой бульварами! Вдвоем, просто так, болтая о всякой ерунде. Но шедшие впереди Лика с Феликсом уже остановились возле машины.

— Сейчас откроем все окна и поедем с ветерком, — деловито сказала Лика. — А то духота страшная.

Я вздохнул и полез за руль.

Сначала решили отвезти Лику — она жила у Сокола. С Суворовского бульвара я свернул налево у Никитских ворот, по улице Герцена доехал до площади Восстания, пересек ее и через Пресню двинулся в сторону Беговой.

Я люблю езду по ночному летнему городу. Мало машин, постовых, прохожих. Неумолимые днем светофоры мигают добродушными желтыми глазами, и ты катишь себе один по знакомым с детства улицам, как мальчишка, приехавший в пересменок из пионерского лагеря, инспектирующий пыльный и пустой двор, где было столько бурных событий и столько еще будет!

— Игорек, поглядывай назад, — вернул меня к прозе Феликс. — Этот парень раза два выходил куда-то. Мог, между прочим, и вызвонить своих приятелей.

— И прибавь газку, — жалобно попросила Лика. — Может, посвежее будет.

— Не могу, — ответил я ей. — В такое время чаще всего ловят за скорость.