Дрянь

Она пошелестела бумажками:

— И родился, и крестился — все в Орле.

Вот тебе и на! А мне полчаса назад наш художник принес готовый рисованный заголовок к моему материалу: рука, которая держит в пальцах грубо вылепленную из глины птичку-свистульку, и надпись вязью — «Курский соловей».

А тут еще Протасов, все это время иронично наблюдавший за моими метаниями, подлил масла:

— Подумаешь, беда! Ну, назови теперь — «Орловский рысак».

— А иди ты… — сказал я. Мне было совсем не до шуток. И дело не в одном заголовке. Если Ирина так легко могла перепутать город, откуда приехал ее муж, она может ошибиться и в другом. Надо немедленно ее разыскать.

Так, куда я подъезжал, когда мы с ней встречались? К метро «Динамо». Какие там есть рядом поликлиники? Я нашел в столе справочник. Поликлиники, поликлиники…

В четвертой или пятой по счету мне сказали:

— Работает такая.

— А нельзя позвать ее к телефону?

— Да вы что, очумели, что ли? У нас тут больные, а мы вам будем сестер звать! — ту-ту-ту… Объяснять, что я из газеты, было бессмысленно — не поверят. Я набрал номер главврача — никто не подошел. Надо ехать туда.

На бегу я заскочил к Завражному и в двух словах обрисовал ситуацию. Он помрачнел.

— Давай быстро… И прямо оттуда звони мне — я сегодня дежурный редактор.

Но когда я добрался до поликлиники, заведующая хирургическим отделением посмотрела на меня с большим удивлением:

— Уткина? Она две недели, как ушла в декретный отпуск. Я почувствовал, что схожу с ума. Подъезжая к Крылатскому, я взглянул на часы: без двадцати семь. В таком идиотском положении я еще не бывал никогда в жизни. Материал стоит на полосе, а я теперь не уверен ни в одной его строчке. Больше того, у меня даже адреса Уткиных нет — Ирина показывала мне дорогу, а сам среди множества этих одноэтажных деревянных развалюх я могу проискать до утра. Выяснив у прохожих, где отделение милиции, я помчался туда. Пока по моей просьбе искали участкового, пока он шел до отделения, прошло минут сорок. Я сидел на жесткой скамье в дежурной части и чувствовал себя несчастней самого распоследнего арестанта. Было уже без четверти восемь, когда я подъехал к указанному участковым дому. И сразу увидел, что дом не тот.

Несколько секунд я сидел за рулем в оцепенении, раздумывая, как быть. Потом усилием воли взял себя в руки, вылез и открыл калитку. У меня теплилась слабая мысль, что участковый перепутал одних Уткиных с другими.

Навстречу мне с ведром помоев вышла пожилая женщина.

— Уткина Ирина здесь живет? — спросил я.

— Здесь, — ответила она, окидывая меня равнодушным взглядом, — Ирка, тебя!

На крыльце появилась та, которую позвали. Увидев ее, я сразу понял, что совпадения отменяются: она была заметно беременна и левый глаз у нее явственно косил. Это была Ирина Уткина — настоящая, единственная и неповторимая.

Через четверть часа я знал от Сергея с Ириной, что позавчера к ним приезжал корреспондент от моей газеты — звали его, кажется, Игорь Максимов, он и удостоверение показывал. Все расспрашивал, как они живут, не ссорятся ли, вспоминал про то, что Ирина год назад ходила подавать заявление на развод. Они еще потом удивлялись, откуда он узнал-то про него! В общем, покрутился и уехал.

— Понятное — сказал я. Хотя понятно мне было далеко не все — А скажите, среди ваших знакомых нет такой худенькой милой девушки…

Я, как мог, описал им свою посетительницу.

Уткины переглянулись.

— Тонька! — скривив губы, с усмешкой сказала Ира. — Вона, через две улицы жила, сейчас они уже квартиру получили. Из-за нее у нас и было… эта… мордобитие.

— Значит, было все-таки? — спросил я.

— Было, — ответил Сергей, обнимая жену за плечо, — да быльем поросло. Теперь вот — прибавления ждем.

Погоди, Тонька, подумал я, доберутся и до тебя. Или я плохо знаю Сухова. Непонятно было другое: зачем понадобился весь этот громоздкий спектакль? Не проще ли было просто пристукнуть меня, как Елина?

— Телефона тут нет поблизости?

Сергей покачал головой:

— Ближайший — вот у тех высоких домов.

Надо было немедленно звонить Завражному. Ну что, скажите, меня дернуло прежде пойти взглянуть на дом самозваной Уткиной, в котором я был позавчера?

29

Я проехал до конца улицы и свернул направо, но уже через два десятка метров обнаружил, что дальше проезда нет. Глубокий овраг с крутыми обрывистыми склонами подходил здесь прямо к границе крайнего участка. Я вышел из машины, огляделся, и мне показалось, что я различаю над одним из домов на следующей улице тоненький прутик телевизионной антенны — не Бог весть какой, конечно, но ориентир, по которому я собирался отыскивать тот дом. Заперев дверцу на ключ, я двинулся дальше пешком.