Дрянной декан (СИ)

Его можно было понять: с одной стороны, если Игорь Васильевич обнаружит меня здесь, нам с Вениамином придет конец. А с другой... Обстановка, в которой я оказалась, будоражила воображение и открывала передо мной заманчивые перспективы. Тихонько посмеиваясь, я положила руки на щиколотки декана и начала медленное путешествие ими наверх.

Преподаватели тем временем завели какой-то рабочий разговор, обсуждая учебные планы, предстоящую сессию и прочие скучные темы. Как только я начала проказничать, тембр голоса Верстовского поменялся: из низкого и спокойного стал каким-то мальчишеским, просящим и неуверенным. Ему пришлось пару раз откашляться, чтобы заговорить нормально.

- Вы не заболели, Вениамин Эдуардович? - обеспокоился ректор.

Я беззвучно орнула. У меня начало сводить живот от смеха.

- Есть немного, - прохрипел декан. Он опустил правую руку под столом и яростно погрозил мне указательным пальцем.

- А к врачу ходили?

- Э-э-э... Понимаете, это скорее душевная болезнь, нежели физическая... - с надломом произнес отец Ромки. Я к тому времени добралась до внутренней стороны его бедер, выписывая круги кончиками пальцев по гладкой ткани штанин и представляя себя этакой массажисткой-гейшей-партизанкой.

- Прекрасно понимаю! Нам, в нашем возрасте, стоит беречь нервы и здоровье. Столько проблем на вас свалилось в последнее время, как вы вообще держитесь?..

- Не представляю! - с откровенным страданием произнес Верстовский.

Осуждающий перст переместился прямо к моему лицу. Воспользовавшись такой шикарной возможностью, я обхватила его ладонь и быстренько погрузила большой палец себе в рот, чувствуя себя взрослой, развратной, почти что статусной женщиной.

Вениамин вздрогнул всем телом. Но руку отдергивать не стал, позволив мне и дальше ласкать ее.

Обсудив тему возрастных болезней, мужчины приступили к теме нерадивых учеников. По версии Игоря Васильевича, одному из студентов срочно требовалось провести дисциплинарное взыскание. И Верстовский идеально подходил на роль палача-морализатора.

Продолжая беззвучно угорать, я отпустила руку декана и дотронулась до его ширинки, натянувшейся под воздействием воспрявшего мужского достоинства. Потом взялась за ремень брюк, раздумывая, как бы так осторожно расстегнуть замок, чтобы не выдать своего присутствия. Я пока не знала, как далеко готова зайти в своей игре, ничего не планировала - просто получала удовольствие, упиваясь властью над любимым мужчиной.

- Завтра в институт придут родители Зайцева, проведете с ними беседу? - попросил ректор. Я слышала его шаги - он, вероятно, ходил по кабинету, рассматривая содержимое шкафов: коллекцию книг и сувениров. - Может, назначите ему формальное наказание... Пусть, например, неделю помогает Любови Ефремовне в библиотеке.

- Наказание будет, и наистрожайшее! - сурово уронил декан. Он намотал мои волосы на кулак и подтянул голову ближе к паху. Воодушевленная, я приступила к процессу «распаковки» активней, пытаясь вытащить кожаный край ремня из фиксирующей его шлёвки. К сожалению (или к счастью), делать это в столь стесненных и затемненных условия было затруднительно. У меня нет клаустрофобии, но места и кислорода не хватало катастрофически.

А тут еще и Верстовский надумал сжать меня своими сильными коленями. Я все никак не могла понять, подбадривает он меня таким образом или пытается осадить. Чтобы не захохотать в голос, мне пришлось вцепиться зубами в штанину.

- Кстати, что вы думаете насчет педсовета, Вениамин? - спросил ректор. Чувствовалось, что ему было неловко заводить этот разговор. Он помялся, подыскивая слова. - Я не могу гарантировать благоприятного исхода дела, к сожалению. Наверное, стоит подыскать запасной план на случай, если... Вы что-то решили насчет перевода в Великобританию?

Я невольно прислушалась.

- Да, это представляется мне наиболее разумным решением, - ответил Верстовский. Они заговорили о преимуществах и недостатках работы в Лондоне, а в моем мире будто разом потушили свет.

Я обмякла, выпустив ремень из рук и обессиленно прислонившись к ноге декана. Значит, это правда, и моя интуиция, в сто раз усиленная болезненными переживаниями, меня не обманула... Игривое настроение разом прошло - боль, недоумение и страх были такими сильными, что я не сразу вспомнила, как нужно дышать. Он и правда собирается исчезнуть. Планирует покинуть мою жизнь, оставшись чудесным, болезненно-сладким воспоминанием, а я... я...

Когда минут через пять Игорь Васильевич вышел из кабинета, я сидела в той же самой позе, смотря в одну единственную точку - туда, где мы с моим одиночеством оставались вдвоем против всего белого света. Я сидела так даже тогда, когда Вениамин отодвинулся от стола и обеспокоенно заглянул вниз.

- Иди сюда, - он взял меня подмышки и вытащил наружу. Потом тяжело вздохнул. - Я собирался сказать... Ждал подходящего момента.

- Значит, если станет совсем худо, ты уедешь жить в Лондон? - глухо спросила я.

- Мы уедем, - поправил он.

- Что? - я подняла на него стремительно мокреющие глаза.