Дримлайф (СИ)

Мне стало дурно. Да, представшая картина оказалась тошнотворной, но дело было вовсе не в этом. Меня мутило с утра на нервной почве. Почувствовав новую волну спазма, я поплелась к уборной – к чёрту слежку! Вообще интересно получается: за мной следит Анри, я слежу за Энди – этакий треугольник. Может, Энди тоже за кем-нибудь следит? Будет смешно, если за Анри. Боже, как же мне плохо… Я доковыляла до уборной в полусогнутом положении. Всё-таки, пора научиться готовить нормальную еду, а не поедать эти полуфабрикаты, в которых напихано невесть что. Мне немного стало легчать. Я помочила руки в раковине, открыв холодную воду. Подержала ладони под холодной струёй. От этого быстро полегчало, и через минуту спазм утихомирился, словно его и не было. Теперь можно идти, но прежде чем я решила двинуться дальше, дверь скрипнула, после чего мои ноги вросли в пол, а судьба предоставила мне внезапную встречу. Наверное, я выдала себя эмоцией, поэтому вышло так, что мои глаза самопроизвольно пялились прямо на прекрасную Анжелику. Безмятежность в её лице истлела мгновенно. Мы таращились друг на друга, как ощетинившиеся кошки, затем взгляд девушки дерзко сверкнул. Я неосознанно попятилась назад, жалко, что не к выходу. – Что, следишь за Энди? – язвительно заметила та. У меня на лбу выступил пот. Губы сжались, зубы чуть ли не заскрипели от напряжения. Неужели меня действительно заметили? – Я знаю, что это ты подслушала нас в туалете тогда, – продолжилась тирания, – поздравляю, ты узнала то, что никто не должен знать. – Энди пока что не в курсе, видимо, – пробормотала я. – Не смей, слышишь? – повысив тон, Анжелика угрожающе приблизилась ко мне. – Чтобы я больше вообще тебя не видела рядом с ним, ясно? Неудачница. Меня смерили взглядом, будто по душе полоснули ножом. Я должна была что-то ответить в свою защиту, отстоять свои права, но в этот момент со мной происходило нечто отвратительное. Ноги тряслись, а сердце бешено колотилось. Я не знала, что можно ожидать от неприятельницы, не знала и оттого молчала, позволив себя унизить ради того, чтобы поскорей закончить этот разговор. А внутри всё по-новому заходилось трещинами, рвалось, разбивалось и медленно рушилось. Я должна была вступиться за себя. Должна была, но… не сделала этого. – Я прощаю тебе сегодняшнюю утреннюю прогулку, – последовал затем надменный тон, – но если ещё раз приблизишься к Энди, то я тебя изувечу до неузнаваемости, крыса, – прошелестела Анжелика, как змея. Я не помню, как закончился наш разговор, не помню, как девушка покинула уборную, оставив меня наедине с собственными мыслями. Я помню только одно: мерзкое чувство нахлынувших в неподходящий момент слёз. Она знала всё, пусть и не видела, но кто-то же обязательно доложил ей всю обстановку. Она знала, насколько я близка к Энди. Знала и была готова втоптать свою соперницу в грязь. Дальше всё, что происходило, едва запомнилось мне. В прострации я заглянула в супермаркет, в беспамятстве набрала в тележку продуктов из маминого списка. Даже не помню, как расплатилась и покинула магазин, однако мороз и свежий воздух дали мне прийти в себя. Шла быстро, набирая снег в сапоги. Сейчас я больше всего просила зиму погрести меня заживо в своём снегу и оставить там навеки. Лицо моё пылало и хладело, когда щёки по-новому умывали слёзы. В такие моменты я ненавижу себя, я проклинаю себя и хочу исчезнуть. Я не могу дать отпора никому, даже не могу бороться за своё счастье, на которое имею право. Жалкое ничтожество, не способное взять себя в руки, когда это необходимо. И знаете, что самое худшее? Я была готова мириться со своей ничтожностью, была готова отступить и опустить руки. Но разве для того дана мне жизнь? Разве я живу ради страданий? Однако понимаю, что не могу ничего с этим поделать. Эта борьба мне кажется бессмысленной. Я скрылась прочь от городских огней. Прекрасных фонарных огней, от которых меня сейчас тошнило. Шла самой безлюдной тропой, волоча за собой набитый пакет и заодно душевные тяжести. Дом был уже близко. Сейчас приду, запрусь в комнате и исчезну на ближайшие часы. Сзади послышался скрип снега: кто-то тоже решил воспользоваться этой дорогой сегодня. Не то по привычке, не то от чувства опасности я прибавила шаг. Дорога уже кончалась, и впереди пролегал прямой путь до моего дома. Позади послышалось сопение, от которого у меня по телу пошли мурашки. Я не хотела оглядываться и думать, что сейчас нахожусь в метре от своего преследователя. Он не отставал. Насторожилась. Я уже почти бежала по сугробам, параллельно шаря в кармане в поисках ключей. Это сопение… Оно меня пугает! Мою тень догоняла здоровенная тень амбала, следовавшего за мной по пятам. Вот мой подъезд, вот домофон. Последний рывок – и, чёрт возьми, связка ключей выскальзывает из замёрзших рук! Ключи звякают где-то у ног, я мгновенно наклоняюсь следом, загребая снег вместе со связкой. Сзади по-прежнему кто-то сопит. Этот звук становится всё ближе. У меня задрожало всё: руки, ноги и даже челюсть. Я стараюсь не придавать этому значение и поднимаюсь, затем медленно оборачиваюсь. На меня вытаращился здоровый мужик, однобровый, страшный, как чёрт. У меня сердце ушло в пятки, пакет чуть не выскользнул из рук. – Девушка, вы обронили, – прохрипел простуженным голосом мужик и что-то протянул. Я узнала свой кошелёк и растерянно потянулась за ним. Кажется, в это мгновение я чуть ли не поседела. У меня дрожали губы, а ошарашенный взгляд смотрел сквозь пространство. Однобровый бугай, видимо, ожидал слова благодарности, но мне сейчас, мягко говоря, было не до этого. – Извините, – тот, разглядев отчаяние в моём лице, благополучно отчалил. В квартиру я буквально вломилась. Бросила проклятый пакет на кухню, а сама убежала в свою комнату. На меня нахлынула неведомая волна, стоило только запереть за собой дверь. Воспоминания всего произошедшего за сегодня атаковали меня в самый нежелательный момент – именно тогда, когда я особо уязвима. Мои пальцы вцепились в волосы: вероятно, таким образом я пыталась заставить себя не плакать, однако поток, проклятый поток слёз, усиливался. Я повалилась на диван, сжавшись. Затем так знакомо зарыдала в подушку во весь голос. Это проклятие, самое настоящее моё проклятие!