Дрёма

Он не проспал, а кружил над серым домом даже раньше положенного времени – как много раз себе обещал до этого. Конечно, он парил высоко над зданием, чтобы не усыпить детей быстрее, чем следовало. Вчера он думал, что будет скучать по ночному городу: кто, скажите мне, не любит смотреть на горящие окна и представлять, какая там, в этих окнах, жизнь? И Дрёма любил. Но сейчас он прекрасно понимал, что скучать не будет. Он даже чувствовал себя совсем не так, как утром. Помогать так помогать. Тем более у него не оставалось другого выбора. Собрался, больше не куксился – ведь детям нужны сильные дрёмы. А таким детям, какие у него – особенно.

Мальчик, который вчера ворвался в сон и носился без остановки, сейчас почему-то никуда не торопился. Он смотрел в потолок и тихо говорил сам себе: «Зачем эти сны нужны? Я никогда не встану на ноги. Никогда никуда не побегу. Зачем я жду эти сны, если утром из-за них только грустнее?»

Мальчик казался старше, чем был на самом деле. Он весь день проводил на кровати и почти всё время смотрел в окно. Он изучил каждый кустик, холмик и камень. Дрёма не видел, чтобы этот ребёнок хоть раз пошевелил руками. Даже кормили его с ложечки. Конечно, он всегда ждал сна, потому что только там мог нормально двигаться и делать что угодно – хоть что-то делать. Только вот… Дрёма и до этого слабо понимал, как помочь ребёнку, а после таких слов про сны снова быстро отчаялся.

Он навсегда запомнил неудачный опыт с мальчиком, который хотел щенка. Дрёма не знал, как сейчас у него дела, и мог только надеяться, что другому дрёме удалось исправить ситуацию. Кажется, Дрёма начал понимать: сны и реальность неотделимы. Они не сделают человека счастливым, если будут противоречить друг другу.

Но пока всё же надеялся на первоначальный вариант: хотел показать мальчику то, чего тот не видел и, возможно, никогда не увидит. Океаны и космос, пещеры и пустыни… Кто знает, может, он всё же перестанет тосковать? Очень хотелось в это верить. Был, по правде говоря, ещё один путь, но Дрёмушка даже думать о нём боялся.

После хороших снов мы часто грустим из-за того, что это было не по-настоящему. А кошмары заставляют радоваться, что всё плохое – только сон. Дрёма мог пойти по второму пути и показать мальчику, что даже его положение далеко не самое худшее. Что всё может быть намного ужаснее. И это, наверное, могло сработать. Но сама мысль о том, что он, Дрёма, будет не защищать ребёнка от плохого, а, наоборот, это плохое показывать, приводила его в ужас. За такие дела и лишить работы могут, но сейчас это волновало Дрёму меньше всего. Да, чаще всего необычные проблемы требуют необычных решений, но в этом случае всё складывалось как-то уж слишком.

В общем, Дрёма устроил мальчику такие путешествия, на какие только хватило фантазии. Но утром, поглядывая на ребёнка издалека, он не увидел никакой реакции. Его подопечный повернул голову к окну и молча продолжил лежать, глядя на взгорье. Кажется, по его щеке скатилась слеза. Дрёма поплёлся куда-нибудь подальше от серого дома и долго бесцельно летал над низкими горами. Он чувствовал себя раздавленным.

С девочкой, которая видела непонятные сны и как-то чувствовала присутствие Дрёмы, тоже ничего не получилось. Ему просто нечего было ей предложить: самые добрые образы лишь пугали её, и их поскорее приходилось убирать подальше.

– Я подвёл тебя, Самый Старый дрёма, – сказал в никуда Дрёмушка. Он не ждал ответа, но вдруг услышал знакомый голос:

– Нет. Думай. Пробуй. Ты можешь им помочь.

– Но как? Они… Они слишком необычные!

Но Самый Старый дрёма ничего не ответил.

Шли дни. Дрёмушка выбрал простую тактику: он почти не вмешивался в сны детей и наблюдал. Сложнее всего было с мальчиком, который перестал бегать даже во сне. Он очень тосковал и уже не реагировал ни на что. А Дрёма уже был готов к страшному: он собирался показать ребёнку плохой сон, настоящий кошмар, чтобы тот проснулся с облегчением, а не с тоской. После такого дороги назад уже нет: Дрёмушке наверняка запретят работать с детьми или вовсе изничтожат. Но если он не видел другого способа помочь мальчику! Всё внутри Дрёмы противилось такому: он всю жизнь боролся с кошмарами, а не создавал их.

Дрёма всё-таки придумал страшный сон. Такой страшный, что сам мог смотреть его только одним глазом. Он с тоской смотрел на уснувшего ребёнка, которого сейчас будет пугать, и промычал под нос грустную мелодию. Её он где-то слышал, не помнил уже где.

– Та-да-да-дам…

Так получилось, что он вложил в неё всю обречённость. Всего-то несколько нот – но вдруг увидел, как мальчик замер, прислушиваясь. Дрёма осторожно продолжил. А мальчик вдруг начал… подпевать. Прямо во сне! Дрёмушка не верил своим ушам.

Когда утром он отлетал от серого дома, мальчик тихо мычал под нос эту мелодию, едва проснувшись. Громче, громче – он уже почти кричал. К нему прибежали две женщины – хотели отругать, но, увидев слёзы на глазах ребёнка, передумали.

– Слышала? Бетховен вроде…