Дропкат, или пособие для начинающего шулера (СИ)

Чем больше Илас думал, тем четче понимал, что если он добровольно сложит свою голову на брачный алтарь, то на этом отец не успокоится. Он знает о его больном месте и будет давить на него, ломая по своей воле. Пока он был в кадетском корпусе, потом служил в приграничье, родитель на время забыл об отпрыске. Но сейчас... Гронт не захочет выпустить нити шантажа из рук, а себя он считал умелым кукловодом.

'Бежать!' - мысль позорная. Она не пристала мужчине. Илас не отступал даже нашпигованный арбалетными болтами, но сейчас...

- Будь что будет, но лучше сдохнуть от руки инквизиторов, чем всю оставшуюся жизнь агонизировать! - и мужчина, решительно сорвав ненавистную подвеску, бросил ее в камин.

Поднялся, осмотрел дубовую комнату. Небольшую, уютную, приветствующую вошедших скрипом натертого паркета, мореными панелями на стенах и вычурными гнутыми ножками низких кресел. Свечи, чье пламя напоминало уличных танцовщиц. Те точно так же: то вытягиваются ввысь, словно стремясь улететь, то, манимые дуновением, пускаются в безудержный яркий танец.

В окно с небосвода милостиво взирала Сирона, чуждая чаяниям суетного мира.

Илас, приняв решение, больше не мешкал. Выбирать удобный момент? Еще не известно, что придумает на день грядущий Альяс-Гронт. Да и эта ночь чем не хороша? До первых петухов есть еще пара свечей. Сборы? У тех, кто знаком с побудкой горна, извещающего о нежданной атаке неприятеля, они много времени не займут. Вот только лошадей запирают на конюшне. Отец маниакально, до испарины и белых скул, бережет лошадей. Иногда Иласу казалось, что элитные жеребцы и кобылы - это его истинные дети. Увести хоть одну навряд ли удастся, но ничего. Добраться бы до почтовой станции. Там всегда найдется свободная доходяга.

Илас презирал себя за то, что ему приходится, как ночному тятю, красться по собственному дому. Обычно из-под венца сбегали экзальтированные девицы, верящие, что за порогом отчего дома их ждет большой и прекрасный мир, в комплекте к которому прилагается прекрасный сердечный воздыхатель. При этом ни одной из фьеррин в момент побега в голову не приходило, что половина из 'подвенечных' беглянок оказывалась через какое-то время в борделях и на улицах нижнего города.. Илас усмехнулся про себя: побыть девочкой в крольчатнике (как метко в народе окрестили публичные дома средней руки), ему уж точно не светит. Хотя про просто 'побывать' еще разок-другой он бы не отказался, только в качестве клиента.

Половицы и двери, словно бывшие в негласном сговоре с мужчиной, лишь шептали ему вслед. Ни петельного скрипа, ни сварливого голоса досок под ногами так и не разнеслось по дому. Мужчина покинул особняк, так никем и не остановленный. Полуночный экипаж, выскочивший из-за угла, словно убийца из подворотни, не снижая скорости промчался мимо, привнеся в морозную ночную тишину пьяный женский смех и запах табака.

Илас, одев заплечный мешок еще времен его юности, припустил в сторону нижнего города, старательно чередуя вдохи и выдохи, как в свое время учил муштровавший их командир, чтобы сил хватило на подольше. Нанять пролетку, конечно, соблазнительно. Но ее же сначала надо сыскать, да и след на своих двоих запутать будет легче.

***

Наушник постучал в дверь кабинета дознавателя и после решительного: 'Войдите!', переступил кабинет порога начальника. Вошедшему жутко не нравился его командир. Слишком молод, слишком амбициозен. Родился с золотой ложкой во рту. Легко продвигается по службе. И не важно, что взлет этот стремительный был оплачен потом, кровью и стежками швов на полотне мышц и кожи, седыми висками. Это все не в счет.

Гораздо важнее, что ему, Ремару, приходится ночи напролет мерзнуть у монастырских стен. Днями собирать зевоту в кулак и протирать красные от недосыпа глаза, следя за какой-то вертихвосткой из обители святой Баяны. Хотя он, Ремар, заслуживает гораздо большего. Он красив, неглуп и не щепетилен в вопросах чести, что в дознавательском деле скорее поощрялось, нежели порицалось. Старая карга, что в насмешку судьбы именовалась его матерью, не оставила сыну ни приличного состояния, ни влиятельных связей. Отец Ремара же еще двадцать три года назад, едва услышал весть о том, что на свет скоро появиться его наследник, сделал подметки в неизвестном направлении. Поэтому честолюбивому юноше и пришлось идти туда, где неплохо платят - в дознавательский отдел наушником. Но Ремару хотелось большего. Свободы, отчеканенной, звонкой, с профилем императора - и много. Хотелось общества красивых и в меру скромных фьерр, дорогих костюмов и вкусной еды, и, конечно же, безделья. А вместо этого приходится уже второй месяц терпеть указания этого везунчика, Эрдена. Ех, жаль его начальничка не прихлопнули тогда в трактире шулеры, могла бы выйти прехорошая перспектива на повышение. Не сразу, конечно, на место этого Антера, но все ж не мерз бы сейчас по улицам и подворотням, выглядывая и выспрашивая.