Дротнинг

— Охолонь, Свальд, — бесстрастно отозвался Харальд. — Бабы сидят не на чужом драккаре, а на моем. И за ними приглядывают мои люди. К вечеру на фьорде похолодает, тогда и пойду за женой. Если хочешь, можешь прогуляться к драккару вместе со мной.

— Вечером так вечером, — буркнул Свальд. А потом зевнул. Тут же потряс головой, отгоняя дрему, заявил: — Тяжелая нынче выдалась ночь. Хорошо хоть утром обошлось без колдовства и прочих бед. Если не считать того, что наши бабы вдруг запрыгали козами перед всем войском…

— Хватит, — угрюмо бросил Харальд.

И брат, нахмурившись, замолчал. А у Харальда неожиданно мелькнуло — как бы Свальд не наломал дров, добравшись до своей Ниды. Понятно, что его жена, его и забота, но Сванхильд огорчится, узнав об этом. Потом обвинит во всем себя, что в общем-то будет правильно. Ведь это она потащила Ниду за собой…

Змея над плечом перестала поддергиваться. Харальд помедлил еще пару мгновений, глядя в огонь. Потом неспешно проговорил, не глядя на брата:

— Это как с гнойной раной, Свальд. Чтобы она зажила, гной должен вытечь. Умный человек не станет прижигать такую рану каленым железом. Наоборот, еще и сам сверху резанет. А Сванхильд с Нидой нужно выпустить злость, чтобы она не затаилась внутри гноем. Помни об этом, когда пойдешь за женой. Дай ей вычистить рану.

— Было бы на что злиться, — хмуро сказал Свальд. — Это мне зубами надо скрипеть… поимели, как бабу, не по моей воле! До сих пор корежит, как вспомню, что со мной сделала Брегга. Кстати, сегодня, пока сюда шли, я у городских дворов заметил рабыню. Статная, еще не старая. А у меня все думки были об одном — уж не ведьма ли?

Вот и с этим надо что-то делать, мимоходом отметил про себя Харальд. Люди встревожены, а где-то в горах сидят воргамор. Пусть их всего одиннадцать десятков, как сказали убитые бабы — но это волчьи ведьмы, и они опасны.

Свальд тем временем зло добавил:

— По своей воле я от Брегги разок уже отказался. Спроси она, отказался бы и второй…

— Скажи это Ниде, — отрезал Харальд.

Свальд фыркнул. Заявил вдруг насмешливо:

— Она все равно найдет, что ответить. Язык у нее острей моего меча!

Харальд снова помедлил. Затем уронил:

— Ярый шторм стихает быстрее среднего, Свальд. Главное, не становись бортом к волне. Если начерпаешь воды, утонете оба. И хватит болтать о бабах.

Еще бы самому удержаться носом к волне, подумал он следом. Сдержаться, когда настанет черед Сванхильд ему отвечать. Но сначала слишком многое придется ей объяснять…

Мужики, сторожившие ночью углы в опочивальне, сказали ясно — дротнинг, очнувшись, уже знала, что муж взял себе другую бабу. Знала Сванхильд и то, что явилась в волчьей шкуре прямиком на его свадьбу. Хотя он не раз обещал, что вторую жену не возьмет.

К вечеру девчонка немного успокоится, решил Харальд, глядя в огонь.

Однако внутри что-то недобро екнуло. И змей над плечом опять жадно дернулся.

Я дышу, пока он дышит, думала Асвейг.

Если Гейрульф умрет, то ведьму, из-за которой все случилось, сразу прикончат. Это она понимала. Но никто не приходил ее убивать…

Значит, Гейрульф был еще жив. Только эта мысль и согревала Асвейг.

Она стояла в клетке, в темноте, со связанными руками и тряпкой во рту. С ошейником на шее. Конец цепи, отходившей от ошейника, Харальд прикрепил к мечам на потолке клетки. Натянул цепь так, что Асвейг могла лишь переминаться с ноги на ногу — и дрожать от холода. В сарае, куда затащили клетку, было холодно, как в погребе. Шелковое платье выхолаживало тело, а плащ сдернули с ее плеч еще на пиру, когда связывали.

Но сейчас Асвейг сожалела не столько о плаще — его все равно отобрали бы — сколько о том, что не могла отправить мышь в женский дом. И хоть мышиными глазами, но взглянуть на Гейрульфа. Вот только с ошейником под подбородком тело не оставишь. Обмякнет, и, чего доброго, задохнется.

Так что Асвейг продолжала думать о Гейрульфе, переступая с ноги на ногу. А потом услышала дыхание людей — появившихся в сарае неожиданно, словно возникших из ниоткуда. С изумлением потянулась к ним чутьем воргамор, тут же узнала…

Рядом с клеткой, держа на руках Сванхильд, стоял сын Кейлева. В следующий миг один из мечей в стенке клетки тускло блеснул — и рассеял тьму слабым сероватым сиянием, высветив лица этих двоих.

А волчья ведьма сразу припомнила камень, освещавший пещеру, в которой она очутилась после Йорингарда. Вспомнила и того, кто туда приходил. Он появился в пещере так же внезапно, как эти двое. Правда, при его появлении свет погас, а не загорелся…

Чей-то нож неожиданно резанул по веревке, затянутой поверх тряпки, что затолкали ей в рот. Лезвие прошлось сзади, плашмя скользнув по волосам. Асвейг выплюнула мокрый лоскут, подумала — похоже, старый знакомец тоже тут.

Не зря она даже не почуяла того, кто разрезал веревку!

Значит, это был не Один?

Забава помолчала, глядя на Асвейг. Локи, невидимый в темноте, освободил ведьме рот — и Забава тихо проговорила: