Дроу в 1941 г. Я выпотрошу ваши тела во имя Темной госпожи

С трудом уняв дрожь, он повернулся голову человеческого обрубка, чтобы рассмотреть лицо. Ему показалось, что узнал висевшего человека.

— Точно… Генерал Гудериан… Святая Дева Мария.

Почему-то вспомнилась Богородица, имя готорой Вайс упоминал в последний раз в 37 или 38 годах.

— Курт, Фриц, живо спускайтесь, нужно снять и после вытащить этого бедолагу. Его нужно срочно доставить на базу. Быстро быстро!

Есть хорошая история про попаданца, заключившего пари с дьяволом. Парень из нашего времени должен переиграть Петра 1, а в помощь ему — способность превращать воду в спиртосодержащую жидкость. Итак…

https://author.today/reader/184253/1536090

Глава 24 Теперь я не один

* * *

Новый укрепрайон, оборонительная линия Невель — Смоленск

Уже стемнело и небольшой городок, где расположился на доформирование полк, погрузился в темноту. Ни единого огонька не было видно. Даже на станции обходчики бережно прикрывали свои фонари ветошью, чтобы, не дай Бог, что-то не сверкнуло. Светомаскировка, будь она не ладна. Немецкие разведчики совсем взбесились в последнее время. Их «рамы» едва ли не целыми сутками висели над каждым селом и поселком, выискивая следы подготовленных к обороне позиций. Только приметят что-то, через час жди в гости десяток — другой «лаптежников». Не смотри, что юнкерс выглядит несерьезно, бомб так навалит, что не унесешь.

Но непроглядная темень, накрывшая собой кривые улочки, кое-кому совсем не мешала. Кажется, даже напротив, скрывала, словно покрывалом, от чужих взглядов. Невысокая сгорбленная фигурка как раз мелькнула у покосившейся изгороди, осмотрелась и юркнула в проулок. Словно и не ночь вокруг, а яркий солнечный день, человек ни разу не споткнулся, не чертыхнулся от непроглядной темноты. Удивительно.

— … Патруль, кажется, по соседней улице пошел, — пробормотал себе под нос Гольцман, вновь замирая и вслушиваясь в звуки ночи. Приглушенные мужские голоса как раз раздавались с той стороны, где и должен был шагать комендантский патруль. — Точно… Вон Васька Жилин гогочет. Надо же как хорошо слышу… Хм, ежик, вроде, фырчит, — повернул голову и уставился в сторону деревянной скамейки у дома, под которой кто-то шебуршился. — Ежик.

Честно говоря, лучше стало не только со слухом. Зрение стало такое, каким и в молодости не было. Очки уж как два дня перестал одевать, в портфель спрятал. Пугало, правда, что ночью стал видеть, не хуже кошки. Но разве это плохо? Скорее даже хорошо, никакой фонарик не потребуется.

Про самочувствие и говорить было нечего. Даже его девочки в госпитале отметили, что «их дедушку» словно подменили. Мол, бегает так шустро, что за ними не угнаться.

— Да уж, про артрит точно забыл…

Распухшие суставы в непогоду, хруст в коленках при ходьбе, резкая боль в пояснице — все исчезло, как и не было. В любой момент мог до земли пальцами рук достать — Гольцман уже два, а может и три раза, проверял. Когда такое было? Разве только в юности, когда в гимназии учился.

— Даже неловко как-то. Деду хорошо за семьдесят, а молодым козликом скачу, — улыбнулся, представив, как несется вприпрыжку по больнице, тряся седой бородой и волосами. Докторов и сестричек точно удар хватит, а кто тогда бойцов и командиров лечить будет. — Вот сержант удружил, так удружил…

И Яков Моисеевич прекрасно знал, кому за все это сказать спасибо. Правда, делал это уже не раз и не два. Наверняка, сделает это снова, причем много, много раз. Считай, за новую жизнь благодарит, не меньше и не больше. Вот как раз сейчас с сержантом встретиться и снова его поблагодарит.

— За такое не грех и в ножки поклониться.

Гольцман бормотал, то громче, то тише. Толком даже в темноту не всматривался. Дорогу к заветной поляне в лесу, где намечалась встреча, он уже наизусть выучил. Слишком часто за последние дни приходилось сюда ходить за новой порцией мазей и отваров. Считай, каждый куст и камешек здесь помнил, и на ощупь мог признать.

— И поклонюсь ему, обязательно поклонюсь. Здоровье вернул… Вот бы Сарочка порадовалась. Эх, Сарочка…

Сразу же взгрустнулось, едва произнес имя покойной супруги. Вспомнился ее последний, все понимающий, взгляд, брошенный из-за колючей проволоки. Потом легонько взмахнула рукой, помахала, и исчезла за спинами солдат в низком кирпичной здании с высокой трубой, из которой вечно шел черный дым. Вот и все прощание.

— Сарочка, я ведь видел эту тварь…Видел, как тебя тогда… И знай, несладко ему теперь, очень несладко. Мертвым завидует.

Доктор с чувством сплюнул на землю. И столько ненависти было в его взгляде, что плевок чудом не загорелся. Про то, что сержант сделал с Гудерианом, одним из виновников в смерти его супруги, ему даже вспоминать не хотелось. Но картинка с распятым на дереве человеческим обрубком все равно не выходила из головы, вызывая странную смесь чувств — от подходившей к горлу тошноте, и до сводившей с ума радости от мучений ненавистного тебе существа.

— Так-то вот, так-то…