Дровосек

Кто не помнит половецких плясок из оперы великого Бородина «Князь Игорь»?! Удивительная музыка, соединившая в себе могучие ветры Великой Степи с шумом валдайских дубрав, ветры, ворвавшиеся в наши пределы и оставившие след в русской душе. Что такое половецкие пляски? Это буйная стихия степной вольницы, столкнувшейся со странами Заката в неукротимом поиске истинной свободы духа. Не половецкие ли пляски гудят в соленой русской кровушке, так и не захотевшей смешаться с пресной европейской водицей?

Глава 1 1987 год. Живи, олень

Олень брел по голубому январскому снегу не спеша, по-хозяйски оглядывая окрестность и похрапывая от обжигающего воздуха. Его мех искрился в лучах молодого утра, и он был беззаботен, этот олень, не знавший, что за ним поворачивается ствол карабина. Чистое синее небо источало дрожащий свет, роившийся бесчисленными золотыми бликами. Кедры вокруг большой, занесенной снегом поляны беспомощно опустили ветви, не в силах остановить расправу над жизнью, ликовавшей в теле горячего животного.

Данила поймал оленя на мушку. Осталось только спустить курок – и… «Господи, в кого я целю? Зачем я хочу убить его? Ведь это Твой плод, Твое дитя. Чем он хуже меня? Разве он не брат мне? Он не знает подлости, он лучше меня. Почему я целю в него, Господи? Ведь я верю в Тебя – как же Ты позволяешь это? Где кончается моя воля и начинается Твое повеление? Господи, что же происходит?

Зоя… Я целю в оленя, а в глазах она, лишившая мою душу света. Под прицелом моей боли и ярости. Все, на что способен раб Твой, Господи, – это ненавидеть себе подобного за грехи свои. За свои, за свои, за свои, конечно. Все греховное, что делала, она делала именем моим, потому что была отражением моим. Отражением моей душевной скудости, слабосердия. Не смог от ее ожогов подняться. Закаменел душой, а она своей женской волной об этот камень разбилась, разлетелась мелкими брызгами – и такого натворила, что дышать трудно, как вспомнишь. Стерва, нечисть, нелюдь. Господи, неужели я так ужасен в отражении своем – в жене моей?

Что ж, подставь карабин стволом к подбородку, закричи зверем в последний раз оттого, что она тебе за все хорошее душу растоптала, нажми курок – и полетишь в преисподнюю, потому что не смог смириться, не смог в себе доброты найти, чтобы простить ее и подняться на ангельских крыльях благости. Тогда еще знал, что не смогу, никогда не смогу.

Ты, Господи, не позволил позорной смерти в петле, голос Твой в последнее мгновение остановил меня. Ну и, конечно, мальцы. Тогда еще крошки были: папка, папка, покатай на спинке… От смерти Ты спас меня, Господи, а жечь продолжал годы и годы. За что, за что?..

Хорошо хоть со «Столбовым» задачку решил, одна отрада за столько лет. Решил задачку и сам целехонек остался. А его жалко, несчастный парень. Не повезло ему.

Как же я жил тогда? «Столбов» все нервы съедал, а тут еще тени ее любовников в постели, и она – с бесконечными скандалами.

Какую же Ты, Господи, помощь мне тогда со Светой послал, слава Тебе! Если бы не она – что было бы. А началось так курьезно.

Накануне Нового года на лесной дороге налетел на мой «Опель» встречный грузовик, какой – плохо помню. Нырнул я от него в кювет, а тот глубоким оказался, машину выбросило, закрутило в двух плоскостях, потому что скорость была сто сорок, и полетел я к ангелам. Помню удар, помню, как по салону стёкла и всякая мелочь летали, а я матерился, значит, сознания не терял. Дверь «Опеля» еще в полете открылась, я на траву вывалился. Гляжу – машина моя сплющена между двух сосен, и шины шипят, спускают последний воздух. Быстро к багажнику подполз – там запакованная под новогодний подарок аппаратура связи лежала. Едва успел ее вынуть и в кусты бросить, а тут уж и свидетели подкатывают. Пожилой немец подбежал и говорит: «У тебя, парень, есть ангел-хранитель». В этот день мы со Светланой и познакомились…»

Данила вскинул карабин и выстрелил в воздух. Хлесткий короткий звук ударил по окружавшим поляну кедрам и ушел вверх, отрезвляя Данилу и возвращая его в светлый день. Он забросил оружие за спину и пошел к стоянке, где уже грелись у костра его спутники – егеря Шашинского охотхозяйства.

Данила Булай находился в отпуске, завершив командировку в Бонне. После прохождения положенной каждому «возвращенцу» диспансеризации в поликлинике ПГУ главный терапевт позвонила начальнику его отдела. Держа перед собой заключение психиатра, зачитала несколько выдержек из результатов обследования и рекомендовала отправить Булая, по крайней мере, месяца на два, подальше от всего, что может связывать его с работой. В заключении значилось: сильное нервное истощение и стресс, вызвавший отклонение ряда показателей от нормы.