Дровосек, или Человек, наломавший дров. Книга первая

– Поздно уже прятаться, я тебя заметил. – С показной весёлостью говорит Фома, в тоже время ни на миг не ослабевая рукоятку своего пистолета, который ему, он больше чем уверен, скоро понадобиться. Но и на этот раз в ответ слышится только одна тишина и при этом так продолжительно, что Фома уже начинает сомневаться в себе и в своём слухе. И ещё чуть-чуть и он уже будет готов поверить какому другому объяснению случившемуся, а не самому себе, всё это слышавшему и видевшему. И пока это чуть-чуть не наступило, Фома делает последнюю попытку переубедить того неизвестного так больше не делать. И Фома, подняв вверх пистолет и, направив его в темноту, грозно так заявляет:

– Слушай сюда, даю тебе последний шанс. Если сейчас ты не выйдешь, то я буду стрелять! – И начинает в таком положении ждать ответа. Но ответа опять нет, и Фома начинает себя чувствовать не только менее уверенным в себе человеком, но как-то даже глупо. А это заставляет Фому передумать насчёт всего сейчас происходящего.

И на этот раз полумрак темноты помог Фоме выкрутиться из этого неловкого положения. И пока его никто не видит, он с язвительной усмешкой быстро убирает свой пистолет себе за пазуху и, вновь обернувшись назад и, убедившись в том, что он был единственным зрителем всего этого странного спектакля, решает немного пренебречь собой и миновать этот тёмный коридор быстрым шагом.

И если первый, совершенно прямой отрезок пути – потому что не видно – был преодолён Фомой без всяких задержек и их причин, происшествий, то стоило только ему сделать поворот, то тут-то он и натолкнулся своим лбом на поджидавшую его за углом неожиданность, в виде чьего-то, искры из глаз Фомы выбивающего кулака или может и чего другого что покрепче – Фома не успел этого заметить, да и по большому счёту ему было совершенно без разницы, чем его там отправили в глубокий нокаут.

И даже тогда, когда Фома, очнувшись, пришёл в себя, то и тогда ему в голову не пришла мысль задаться этим вопросом. Хотя в этот момент у него для этого были куда как веские основания – его голова была переполнена куда как более важными вещами и вопросами. Например, такими: «А какого хрена я тут делаю, лёжа на полу?». Или ещё такой вопрос: «Интересно, а Свят догадывался о том, что здесь так опасно?». Ну и как следствие второго, прозвучавшего в голове затруднения, третий вопрос: «Бл*дь, где мой пистолет?», – который вначале привёл его к сердечному обмороку, а потом когда Фома нащупал его холодный ствол в своих штанах (и как интересно, он туда попал), то он, взбодрившись таким образом, тем самым смог собраться с самим собой и со своими мыслями.

– Что-то мне подсказывает, – посмотрев по сторонам, подумал Фома, – что меня опередили. И как совсем скоро, после того как Фома добрался до той спрятанной от всех комнаты (не зная о скрытой камере, трудно понять зачем заведению понадобилось ещё один пункт наблюдения, хотя может быть хозяева заведения скудны и до сих пор используют устарелое оборудование, не предусматривающее централизацию всех камер; а может и что иное, как с той же скрытой камерой), где за монитором пригорюнившись сидел одинокий охранник, которого он тут же несказанно удивил, и не сказать, что своим появлением, а скорее своим внешним, да таким разбитным видом, что и в солнечный день при большом скоплении народа чувствуешь себя не защищённо рядом с такой рожей как у Фомы, а тут при таких безлюдных и тёмных обстоятельствах, и вовсе становится невыносимо сюрпризно страшно (хоть в этом Фома не ошибся).

И охранник при таком его неожиданном, и что главное, внушительном появлении, где Фоме даже представляться было не нужно, по нему и так всё видно – с ним лучше не спорить и во всём соглашаться – только и сумел, что застыв в самовыражении своего изумления, в испуге горлом ёкнуть.

Фома же совершенно не обращает внимание на то, что при других обстоятельствах его бы впечатлило – какое впечатление вызвало его появление на лице охранника – а он, подскочив к охраннику, достаточно резко спрашивает его. – Кто сейчас до меня здесь был?

И хотя от охранника можно было ожидать куда как меньшего – при его-то испуге, он имел полнейшее право не вменять – но он не стал, вылупив глаза в удивлении, отмалчиваться, а дал вполне себе осмысленный ответ. – Да такой же, как и ты бандит. – И судя по ответу охранника, то и он не испытывал недостатка уверенности в себе, и только умение того бандита и Фомы так неожиданно появляться перед ним – а первый незваный гость к тому же сразу ему вломил – не позволяло ему как следует среагировать.

Ну а это заявление охранника, несмотря на то, что оно было с первой до последней буквы неверным, не стало рассматриваться Фомой с этой стороны, за что он мог был привлечь этого охранника за клевету, головой прямо в стол, а вот с той, что оно по своей сути значило, ему с прискорбием пришлось. – Диски с записями? – заметив творящийся беспорядок на столе, Фома, посмотрев на охранника, спросил его о том, о чём уже было запоздало спрашивать.