Дрожь

— В конце она умирает.

— Да, но как! — Джонатан замер, прикрыв глаза. — Тебе не кажется, что большинство из нас могут о таком только мечтать?

— Ты совершил большую ошибку, Джонатан.

Тот плавно повел рукой, изображая, что дирижирует оркестром.

— Не думаю.

Джимми подвинулся еще ближе.

— Люди, которых я видел сегодня, стонали и плакали. Конечно, те, что остались живы. Их увозили врачи с места аварии. А всего за пять секунд до несчастного случая все они думали о предстоящем ужине, вечернем шоу по телевизору или о том, какие оценки получили их дети в школе. Все были заняты собственными делами, а через мгновение жизнь изменилась.

Джонатан открыл глаза.

— Как мелодраматично! Ты становишься сентиментальным, брат. Тебе пора писать оперы, а не слушать их.

— Убийства Яйца ничем не отличались — один миг, и человек мертв. Тебе это нравится? Ощущение тончайшей грани между жизнью и смертью? Власть? Способность нарушить эту грань?

Джонатан поднял белую фуражку со стола и покрутил ее на пальце.

— О Боже правый! Какие серьезные разговоры! Чувствую, что потею от страха.

— Все сделано наугад, сумбурно, не придерешься. Поэтому полиция и не восприняла всерьез твое письмо, не поверила в серийность убийств — слишком уж они странные и одновременно прозаичные. Но мы чувствовали — что-то здесь не так.

Джонатан улыбнулся еще шире, вращая фуражку все быстрее и быстрее.

— Все в порядке? — спросила Оливия.

— Джеймс просто фантазирует, дорогая. — Он пристально смотрел на брата.

— Дай мне руку, — улыбнулся Джимми в ответ.

— Прости, что сделать?

Джимми протянул свою.

— В чем дело? — спросил он дружелюбно. — Боишься?

Джонатан поколебался, но все же вложил ладонь в руку брата.

— Ты до сих пор тренируешь кисти и пальцы, не так ли? Я почувствовал это в тот вечер по твоему рукопожатию. — Его кожа была холодной и мягкой.

— В кисти человека двадцать семь костей, — сказал Джимми, вглядываясь в глаза брата, и медленно сжал его ладонь. — Я порой читал учебники по анатомии, когда оставался один в домике у бассейна. Кое-что запомнил.

— Сила — это прекрасно, — процедил Джонатан, не отнимая руки. — Но это не главное… Правда симпатичная? — кивнул он в сторону Мишелл. — Одна из моих лучших работ.

— Она была красивой еще до того, как ты ее прооперировал.

Джонатан засмеялся.

— Спроси ее, думала ли она так же, — покачал он головой. — Мы все жаждем совершенства, Джеймс. Вот возьмем, например, тебя. Ты же постоянно правишь свои журналистские тексты. А мне приходится работать на более простом уровне — я переписываю саму матушку-природу, а она зачастую бывает такой мерзкой стервой.

Джимми продолжал сжимать руку брата.

— Двадцать семь костей. Все они аккуратно соединены друг с другом…

Зазвучала ария из «Турандот», та, где принцесса задает своим поклонникам три загадки. Ответивший верно получит ее руку и станет императором Китая. А проигравших казнят. Высокий чистый голос певицы предлагал эти загадки так, что ни один мужчина не смог бы устоять.

Джимми сильно сжал ладонь брата и заметил капельки пота, проступившие у него на лбу. Джонатан, тяжело дыша, расслабил руку, подчиняясь железной хватке Джимми.

— У тебя красивые руки, — сказал Джимми, двигая косточками. — Мягкие и изящные…

Джонатан сжал губы, поскольку брат усилил хватку, но даже не попробовал освободиться.

— Такими нежными и чувствительными руки делают многочисленные нервные окончания, не так ли? — продолжал Джимми. — Наверное, у тебя их целая куча?

Джонатан продолжал смотреть ему прямо в глаза, не сопротивляясь.

— В моих руках сила жизни и смерти, Джеймс, так что подумай хорошенько о том, что ты делаешь. Моя работа очень важна, ты это знаешь. Поговорим лучше о твоем сенсационном открытии, будто я сбежал с собственной вечеринки. Мне пришлось отправиться в больницу, потому что… — Он поднял голову, видя удивление брата. Голос певицы звучал все громче и выше, словно окружая их непреодолимой стеной. — Ты вспоминал сегодня об аварии? С чем-то похожим я столкнулся в воскресенье ночью — фургон с детьми на шоссе в Санта-Ане. Ребятишки возвращались с церковного концерта, никто не пристегнулся ремнями безопасности.

— Ты лжешь.

Джонатан пожал плечами.

— Ты уехал, чтобы забрать фотографии.

— Ах да, твои ценнейшие снимки, — покачал он головой. — Прости, но я всю ночь провел в операционной. Думал, ты в курсе.

— Я… я не верю тебе. — Джимми отпустил его руку.

Плечи Джонатана заметно расслабились, но рука неподвижно лежала на столе.

— Думаю, ты слишком серьезно воспринял эти снимки.

Впервые за все это время Джимми усомнился в существовании фотографий жертв Яйца. Может, Хоулт права, и ему просто привиделось?

— Мне не нужны снимки, ты и так предоставил мне все нужные улики, — все же сказал он спокойно. Однако, чувствуя, как сильно замерз, не мог скрыть дрожь. — Ты был на утесе в день убийства, смотрел на свою работу и улыбался, мать твою!

— О чем ты?

— Это не просто игра, Джонатан. Ты зашел слишком далеко.