Дрожь

Кертис кивает на свечи и зажигалку.

– Держи их при себе на тот случай, если выключится свет, – говорит он мне, потом бросает взгляд на Хизер, которая стоит, привалившись к стене и опустив плечи, и тащит меня в коридор. – И не поворачивайся к ней спиной, – шепчет он мне на ухо уже в коридоре.

– Что? – пораженно шепчу я.

– Хизер – маленькая, но с женщинами никогда нельзя быть ни в чем уверенным.

Я смотрю, как Кертис исчезает за поворотом коридора, и вспоминаю тот день, когда Хизер и Саския похоронили меня заживо.

Глава 34

Десять лет назад

Хизер опускает последний комок снега над моей головой. Везде вокруг на меня давит холодный снег, холод пробирается сквозь мембранную ткань моей куртки и штанов для сноубординга. Я моргаю, сюда проникает только сероватый, очень тусклый свет. Я медленно и глубоко дышу. Я надеюсь, что в реальности я никогда не окажусь в такой ситуации.

Я потеряла нескольких хороших друзей, которые погибли под лавинами. Прошлым летом лавина унесла Дорин Клаветт, которая занимала пятое место во французском рейтинге сноубордистов, выступающих в хафпайпе. Но тогда она просто каталась на склоне. И никто не бросился ее искать, потому что парень, с которым она вместе каталась, тоже оказался похоронен под слоем снега. Они именно так чувствовали себя в последние минуты жизни? Сколько времени они умирали? Нет, я не хочу это знать.

Я касаюсь льда кончиками пальцев. К этому времени меня уже должны искать девушки. Саския и Одетта должны поставить трансиверы в режим поиска, ходить по снежному покрову надо мной и принимать сигнал от датчика, который закреплен у меня на шее.

Хизер – последняя, кто может попасть в такое положение, очень маловероятно, что она когда-нибудь окажется похороненной под лавиной, но именно она меня закапывала. Думаю, что для нее это главное событие сезона. Мои похороны – гвоздь программы! Она дико заводится, когда мы с Дейлом разговариваем о сноубординге. Ей очень не нравится, что мы так хорошо ладим. В любом случае глубина снега сейчас здесь на леднике составляет десять метров, так что закопать меня было довольно легко.

Так… А мой лавинный датчик настроен на передачу сигнала? Я же с ним играла перед тем, как забраться сюда. Проклятье. Снег утрамбован вокруг меня так плотно, что у меня нет возможности проверить.

Меня охватывает паника. Я хочу отсюда выбраться. Где они?

Эта тренировочная спасательная операция была идеей Саскии. Сегодня везде белая мгла. Видимость слишком низкая, чтобы кататься в хафпайпе, так что мы поднялись на ледник, намереваясь оборудовать трамплин, но вскоре поняли, что мы и его не разглядим.

– Какой смысл носить лавинные датчики, если мы не знаем, как ими пользоваться, – объявила Саския. – Кто готов лечь в могилу? Милла?

– Нет, спасибо, – ответила я.

– Почему? Боишься?

Довольный блеск в ее глазах заставил меня открыть рот. Идиотка! Я заглотила наживку.

– Хорошо, я готова попробовать.

Смелая и безбашенная Милла опять решила себя показать. Зачем мне это было нужно?

Я думаю о предупреждениях Кертиса, и мне становится не по себе. Но Саския уже несколько недель держится от меня подальше – наверное, он ей что-то сказал. И что она сделает на виду у него и всех остальных?

Здесь очень холодно. Мои руки так замерзли, что я почти их не чувствую. Мне следовало надеть перчатки.

Сколько еще времени нужно Саскии и Одетте? Почему они так долго? Кертис находится внизу склона, засекает время по секундомеру – сколько кому потребуется. Естественно, мы превратили это в соревнование – девочки против мальчиков. Опять идея Саскии. Ну, девочки! Где вы?

Я ничего не слышу. Сколько еще времени я смогу дышать?

«Соберись!»

Следующим будут закапывать Брента. Он не станет паниковать. Он вообще ничего не боится. Я пытаюсь следить за дыханием, медленно вдыхаю воздух через нос. Если придется, я смогу пробить рукой слой снега и махать ею, чтобы за мной пришли и вытащили меня.

Свет. Из дыры у меня над головой. Я смеюсь с облегчением, когда там появляется лицо Саскии.

– Здесь никого нет, – говорит она.

Снег опускают на место.

Что она делает? Она же меня видела. Или нет?

Сейчас темнее, чем было раньше. Она навалила наверху больше снега? Мне становится страшно. В животе все сжимается. Что за игру она ведет?

– Эй! – кричу я.

Но я их не слышу, поэтому подозреваю, что они не слышат меня.

Я поднимаю руки и пытаюсь пробить снег наверху. Снег царапает кончики моих пальцев, кусочки льда летят мне в лицо. Я моргаю, пытаюсь как-то вытолкать их из глаз, они тают, холодная жидкость покрывает мои ресницы. Я снова бью снег, теперь кулаками, но он упакован слишком плотно. Мне кажется, или мне на самом деле трудно дышать?

Почему Одетта ничего не делает? Я хватаю ртом воздух.

«Стоп! Дыши медленно. Надо как можно дольше растянуть запас воздуха».