Дрожь земли

Впервые в жизни я ощутил себя в собственном теле не пилотом, а бесправным заложником, насильно отстраненным от штурвала прорвавшимся ко мне на борт террористом-камикадзе. Да вы только гляньте, что он вытворяет с захваченной им чужой собственностью! Уму непостижимо! Не иначе решил ее вконец угробить!.. И не подозревал, что вот эти знакомые мне с рождения руки и ноги способны работать на удвоенном форсаже. На одном – так, как я жил последние пять лет, – еще куда ни шло. Но двойной! Есть же, в конце концов, и у человека свой «технологический» предел. Вот только как сказать об этом симбионту, когда он перехватил управление моим телом и с упоением отрабатывает на нем фигуры высшего пилотажа?

Я и Троян метались возле вентиляционной шахты с такой скоростью, что у меня сразу закружилась голова. Однако это ничуть не отразилось на боеспособности моего симбионта. Происходившее даже нельзя было назвать боем в общепринятом смысле. Больше походило на игру в догонялки, где игроки периодически менялись ролями. Причем, что характерно, скорг оказывался водящим гораздо реже. В каскаде молниеносных бросков и уверток он лишь несколько раз попытался контратаковать противника. Но тот при этом вспыхивал так ярко, что Троян вмиг шел на попятную и шарахался от нас, а по его черной тени затем еще несколько секунд пробегали электрические разряды.

Что еще, помимо головокружения, чувствовал я в эти мгновения? Нет, не обжигающий жар. Наоборот – холод. Колкий и наэлектризованный, как пролежавший на лютом морозе, а потом надетый на голое тело грубый шерстяной свитер. Странный холод исходил из алмазов, которые сейчас казались мне не камнями, а натуральными ледышками, и распространялся по всему организму волнами. Почти как боль: то накатывал, то вновь отпускал. Правда, в отличие от боли, вытерпеть это дискомфортное ощущение было проще. Куда больше неприятностей мне доставляли неподвластные мысленным приказам конечности. Но и с их своенравием приходилось мириться. Ведь наверняка я был до сих пор жив лишь благодаря моему взбунтовавшемуся симбионту.

Черт побери все эти пляски гиперпространственных монстров, в какие я был насильно вовлечен! Причем, заметьте, уже во второй раз! Вспомните, что происходило в тот день, когда в меня вселился паразит. Сначала из пульсирующего «тамбура» вырвался Троян и моментально, практически с наскока, сбил мой вертолет. А следом за Трояном я – чудом выживший при аварии пилот – был атакован семью аномальными сгустками, тоже выскочившими в наш мир из гиперпространства. Понимаете, что это может означать?

То-то и оно! Эти двое – продвинутый скорг и семь энергетических «самураев» – враждовали друг с другом, вероятно, еще до своего вторжения в наше пространство. Задолго до того, как в их разборку был вовлечен невольный свидетель из иного мира – пилот Геннадий Хомяков. И когда это произошло, не гнался ли часом мой будущий симбионт за своим противником, удирающим от погони в нашу реальность? Где, как выяснилось, Трояну выжить было значительно проще, чем его преследователю, неспособному здесь к автономному существованию.

Или вот еще одна характерная деталь, открытая мной сегодня, смысл которой дошел до меня в полной мере лишь теперь. Почему Трояну категорически запрещалось входить внутрь Жнеца? Не во избежание ли конфликта, поскольку генератор исполина имел ту же природу, что и мой симбионт? Конфликта, который, с учетом мощи и габаритов носителя этого энергетического паразита, мог обернуться катастрофой еще на ранней стадии создания «миротворца».

Впрочем, раздумывать сейчас над всеми этими откровениями мне было совершенно недосуг. Я участвовал в жаркой битве, но не как боец, а в качестве оружия. Или, говоря точнее, как боевой конь, без которого рыцарю в сверкающих алмазных доспехах было ни за что не одолеть черного демона. Правда, в отличие от обычного коня, я не мог выказать норов, взбрыкнуть и сбросить седока наземь, хотя попытки вернуть контроль над своим телом мною неоднократно предпринимались. Но с таким же успехом я мог бы усилием воли заставлять себя не обращать внимания на то, что происходит вокруг. А уж события сегодняшнего дня, бесспорно, стоили того, чтобы запомнить их на всю оставшуюся жизнь. И, безусловно, при первой же возможности досконально в них разобраться.

…Если, конечно, Троян и его алмазный противник мне это позволят. И не прикончат меня раньше срока, что могли запросто сделать и тот, и другой. Каким бы виртуозным ни был наездник, его конь вовсе не застрахован от того, чтобы не споткнуться или не напороться сгоряча на вражеские копья. И сколько уже таких «буцефалов», как я, пало под моим нынешним всадником в тех мирах, где ему довелось стяжать ратную славу? Поди спроси – авось да ответит…

Хотя нет, лучше этого не знать. А иначе может статься так, что все мои надежды на благополучный исход моего шестилетнего злоключения обратятся в прах. И чем, спрашивается, мне утешаться потом в минуты отчаяния?..