Дрожь земли

Зычный, размеренный и басовитый, будто у церковного батюшки, голос раздался поблизости от нас столь неожиданно, что я даже вздрогнул. Всего три секунды назад на том месте никого не было – Динара продолжала отсиживаться в укрытии, а Жорик робко топтался позади меня. И вдруг откуда ни возьмись рядом со мной и драконом вырастает дюжий русоволосый бородач, похожий на постаревшего Илью Муромца, только без палицы и богатырских доспехов. Постаревшего и в связи с этим малость утратившего рассудок. На это намекал полубезумный немигающий взгляд пронзительно-голубых глаз нарисовавшегося пред нами крепыша. Он буравил меня взором с такой беззастенчивостью, что, не знай я, зачем он это делает, подумал бы, будто мужик нарывается на грубость.

Но на самом деле Механик – а это был он и никто иной, – таращился так на каждого встречного, не важно, знакомого или незнакомого. Подобно опытному врачу, который способен на глаз определить, имеете ли вы проблемы со здоровьем, этот сталкер видел вас насквозь не хуже комплексного диагностического сканера. И не успевали вы сказать Механику «привет», как он уже знал о вашем организме все, считав нужную информацию со вшитых в него имплантов. Даже с таких уникальных, как мой аномальный паразит.

Овеянный легендами сталкер, возведенный, как и Мерлин, в ранг местных святых, Механик верховодил клубом «жженых» и был самым могущественным мнемотехником Зоны. Он мог не просто повелевать биомехами, подавляя их волю. По уровню мастерства он превосходил того же Ипата многократно. Механик не подчинял себе технос, а мог фактически дружить с ним, что, кажется, давалось ему куда проще, нежели насильственное укрощение монстров. Которых он вдобавок частенько ремонтировал. Не то от избытка доброты, не то в силу своей святости, не то еще по какой неведомой мне причине. Невероятный факт, доказанный тем не менее на тысяче наглядных примеров.

Справедливости ради надо отметить, что сталкеров Механик вылечил ничуть не меньше. Отчего в Зоне давно укрепилось мнение, будто он, блаженный, вообще не видит разницы между творениями Всевышнего и кровожадными порождениями Узла. Что за дьявольская – или, наоборот, божественная, – начинка была имплантирована в тело Механика и затем обожжена при Катастрофе? Об этом также ходило множество слухов, но я воздержусь от их перечисления и обсуждения. Потому что если возьмусь за это, то, боюсь, напрочь позабуду, о чем мы с вами вообще ведем здесь речь.

Неожиданное и эффектное появление Механика было вовсе не мистикой, а всего лишь демонстрацией его многогранного таланта. Пусть и высококлассная, но вполне обычная метаморфная маскировка! К ней «биомехов друг» стал прибегать после своего пресловутого пленения Орденом. Той самой неприятности, из которой Механик выкрутился лишь благодаря удачному для него стечению обстоятельств (о ней я также распространяться не стану, ибо к нашей сегодняшней истории она не имеет отношения). С той поры он и перенял у меня мою фирменную тактику самозащиты. Разве что моя маскировочная невидимость действовала только при ярком солнце, а аналогичный камуфляж Механика функционировал в любое время суток и при любой погоде…

– Привет, старик! – ответствовал я возникшему буквально из воздуха председателю клуба «жженых». Виделись мы с ним редко и приятелями не являлись, но это не мешало простецкой манере нашего общения, сложившейся еще при первой нашей встрече. – Рад, что не пришлось тебя долго искать. Должен признать, лихо ты сегодня ко мне подкрался! Что ж – один-один! Ну ничего, в следующий раз отыграюсь… Однако, гляжу, тебя не удивляет, что я разговариваю с драконом. И еще ты заикнулся о Тольтеке? Или я ослышался?

– Ты покамест не тугоух, Мангуст, – молвил Механик и, подойдя к биомеху, панибратски похлопал его по чешуйчатой морде. Нет, вы только посмотрите! Даже я не позволял себе подобной фамильярности с «шестнадцатым», хотя имел на то куда больше прав, чем кто-либо из здесь присутствующих. – Не злись на Коваленко – это он поведал мне о твоих подвигах в Сосновом Бору. Вот я и не удержался от соблазна взглянуть на столь дивное существо, благо из рассказа капитана уразумел, о каком драконе идет речь.

– И при чем здесь Тольтек? – осведомился я. – Зачем нужно было его-то впутывать?

– Прошу покорно: не серчай на меня за то, что я ничтоже сумняшеся отважился на эту дерзновенную выходку. Ты ведь знаешь: я ни в коей мере не желал оскорбить ни тебя, ни достославного подполковника Сафронова, – Мнемотехник виновато склонил передо мной свою непокрытую, лохматую голову. Я уже отвык от его экстравагантных жестов и своеобразной манеры речи, которую Коваленко называл «старообрядческой», а Капуцин даже имел наглость пародировать. Общаясь с Механиком, трудно было отделаться от мысли, что он, разговаривая с вами в таком тоне, подвергает вас изощренной насмешке. Но понять, так оно или нет, было невозможно – на широком, открытом лице «старообрядца» не возникало при этом и тени улыбки.