Друд – сын пирата

На окнах конторы были решётки. Кроме того, рамы давным-давно намертво закрасили краской, и они не открывались, поэтому уже к 10 часам утра воздух прогревался, как в бане. Спасаясь от жары, Друд вешал на спинку стула, стоявшего рядом, свой кафтан. В случае, если появлялся важный посетитель, юноша надевал его, чтобы принять подобающий вид. Новая одежда досталась ему не даром: её стоимость вычиталась из жалованья.

Раньше Друд никогда не работал, поэтому дни в конторе казались ему бесконечными. Он с большой охотой отвлекался на мух, роями летавших вокруг и топившихся в чернильнице, на пробегавших мимо учеников, выполнявших поручения хозяина или его помощника, а иногда просто глядел в окно. Правда, его давно не мыли, поэтому на мутном стекле отчётливо были видны только потёки грязи и паутина. Результаты не замедлили сказаться сразу. Первые четыре дня недовыполненную норму работы Друду простили, а на пятый велели взять бумаги с собой и переписывать дома вместо ужина.

Домашняя работа кончилась тем, что Друд заснул за своей конторкой и уронил свечу. Бумаги вспыхнули. Благодаря усилиям ученика, чутко спавшего в соседней комнате, пожар удалось потушить с помощью кувшина с водой для умывания и затаптывания тлеющих обрывков. Друду опалило волосы на голове и брови, но не сильно. В результате, в день выплат жалованья, а именно в субботу, выданная ему сумма оказалась ничтожной. Из неё нельзя было покрыть даже расходы за комнату и стол.

–Мой мальчик, – сказал Баллири-старший, – если ты будешь продолжать в том же духе, то не скоро сколотишь капитал для возвращения домой.

–Вы говорили, что в случае найма на корабль меня опутают долгами. Не стараетесь ли вы сделать то же самое? – угрюмо спросил Друд, глядя исподлобья.

–Если тебя не устраивает, поищи работу в другом месте, – резко осадил его купец. – Всё дело лишь в том, что тебя никуда не возьмут. У тебя нет выдержки, чтобы делать однообразную работу на мануфактуре, нет силы, чтобы устроиться хотя бы грузчиком, нет специальных знаний, чтобы поступить в ремесленную мастерскую. Ты не умеешь грамотно писать и не знаешь латынь, так что путь учительства для тебя полностью исключается. Достигнув почти взрослого возраста, ты не умеешь и не хочешь уметь ничего! Я никого не держу! Иди, если хочешь, и найди себе работу и жильё лучше тех, что дал тебе я!

Слова Баллири-старшего были горькой правдой. По возвращении в дом купца Друд не мог поднять глаз. Он решил, что не имеет больше права оставаться в нём, а потому попросил Шэерлот вернуть ему старую одежду.

–Ты хочешь уйти, Друд? Но почему? – озабоченно спросила девушка.

– Я не могу сказать, но чем быстрее я это сделаю, тем лучше, – ответил Друд, отводя взгляд.

– Ты не злодей и не трус, чтобы бежать тайком. Я уверена, ты что-то слишком близко принял к сердцу. Расскажи мне, пожалуйста, – попросила Шэерлот, взяв его за руку.

Тон, которым она произнесла эти слова, тронул бы даже камень, поэтому Друд тут же поведал девушке о своей позорной выходке. Она выразила ему самое горячее участие и вызвалась не только помогать в переписке бумаг, но и заниматься с ним по вечерам правописанием.

–Ты не можешь уйти, – уверяла его Шэерлот. – Ведь в письме родным ты указал именно наш адрес. Напряги все силы и постарайся работать лучше. Уверяю тебя, другие работодатели не будут снисходительнее моего отца. Поверь мне, он не затевал против тебя никаких козней. Если бы отец не сочувствовал тебе искренне, он не стал бы рисковать, подавая в ратушу ложные сведения о том, что ты сын капитана Эсклермонда.

Осознав, как отвратительны были его подозрения, Друд с тяжёлым сердцем постучал в дверь кабинета хозяина.

–Войдите! – раздался строгий голос из–за неё.

Друд вошёл.

– Что ты хочешь? – спросил Фиборс Баллири, отрываясь от писем, которые он читал.

– Я пришёл… просить… о прощении за свои… подозрения, – с трудом выговорил мальчик.

– Ну, что ж, я рад, что ты взялся за ум, – смягчившись, сказал Баллири. – Я забуду о твоей выходке. Можешь в понедельник приступить к работе с новыми силами.

Встряска пошла впрок: на следующей неделе Друд работал лучше, чем на предыдущей. Однако ни о каких занятиях по правописанию не могло быть и речи. Друд так выдыхался, что сразу ложился спать. Однако и в этом была положительная сторона: усталость не давала мальчику тосковать о родном доме и думать о капитане Эсклермонде, отплывшем с его письмом.

Постепенно Друд втянулся в однообразные будни в конторе. Решимость его подогревалась тем, что за месяц он рассчитался за купленную ему купцом одежду и смог откладывать по нескольку лейров в неделю.

С другими учениками Друд особенно не сблизился. В большинстве своём они происходили из зажиточных семей и тратили жалование как свои карманные деньги на развлечения, а по субботам – на пирушку с вином и пивом. Бережливость Друда они принимали за жадность и скупость

– Когда ты собираешься жить, если не сейчас? – спрашивал мальчика один из них по фамилии Янсенс. – В старости ты только сможешь смотреть на удовольствия, но не пользоваться ими!