Друг

Странно, эту гору мышц заставить переживать невозможно, даже после похорон матери он пошел на свою любимую точку возле подпольного секс-клуба нейронных симуляций, где отбирал деньги у озабоченных малолеток. Вообще, Козла не любили. Что значит не любили? Если этот бандюган, в которого он превратился за последние два года, влетит в проблемы с законом или мафией, то местные только помогут ему утонуть. Недолго думая, на районе его окрестили Козлом, что сразу прижилось, как говорится, как литое. Во-первых, у него фамилия Козлов. Во-вторых, ударившись после дембеля в криминал, Козел быстро заработал репутацию ненадежного «кидалы» и изгоя, и с ним никто больше не хочет иметь дела. Разумеется, на этой почве он постоянно находится в конфликтах со всей районной братвой. У меня же с ним никаких терок не бывает, делить мне с ним нечего, да и с криминалом у меня дорожки почти не пересекаются. Зову я его исключительно по имени: Петр или Петруха, и, пожалуй, я единственный, у кого с ним нормальные взаимоотношения. Тем более, кое-что общее у нас с ним есть: боевые друзья, вместе в Африке воевали, вместе дембельнулись в один год, в девяносто шестом, вместе приехали домой.

– Да, Петрух, придется. В принципе, если «листиков» накопишь, скажем, штук пятнадцать евриков, то мож проскочишь. Но с малолеток столько бабла не набакланишь, верно? Поэтому придется улетать, – мельком я успел пожалеть, что выложил ему всю правду, этот отморозок вполне может от безнадежности сломать мне челюсть, несмотря на былую дружбу.

– Ну ты бл*, утешил, нечего сказать! – Козел лишь засопел и пошел докуривать початую пачку «Амурских», дешевых сигарет местного производства.

Да кстати, Гиря – это я. Частично от моего отчества – Григорьевич, частично благодаря одному случаю, когда я случайно разгромил магазин спорттоваров. Добываю денег я себе на жизнь честным путем, подрабатывая то вышибалой у клуба, то сторожем на разных объектах. Денег всегда не хватает, и тем более велико было мое огорчение, когда меня «кинули» с покупкой двухпудовой гири, пустив по бесконечному кругу проверку моего чека. Разозлившись, я приставил к стенке менеджера по продажам, и надо же такому случиться, что в этот момент какие-то сумасшедшие отчаянные парни решили обчистить магазин. Прямо голыми руками, из оружия только биты. Ввязавшись в драку, я побил немало витрин в тот день. Милиция меня, конечно, после разбирательства выпустила, но местные из братвы до сих пор считают, что пару связок с баблом я всё-таки успел припрятать. Гирю, кстати, мне отдали.

На сегодняшний же день оружия, холодного и огнестрельного, на улицах развелось полно. После переворота первые пару лет политических границ не существовало, да и сейчас про пограничников редко вспоминают – знаю по армейской службе. Страну заполонили иностранцы, в основном азиаты, в нашем дальневосточном округе это преимущественно китайцы и индонезийцы. До сих пор со стороны Китая прибывает много нелегального оружия по тщательно выверенным торговым каналам, и молодая власть космополитов ничего не может с этим поделать. Да что говорить, даже у меня, сроду не промышлявшего ничем незаконным, дома лежит Матроскин с двумя магазинами и коробкой патронов и американская штурмовая винтовка R-70. Уж не знаю, где ее достал тот хитрож*пый китаец, продававший за бесценок американское вооружение тридцатилетней давности, но оно того стоило. Пожертвовав пять патронов, я пристрелял автомат, и надо сказать, вещь отлично себя показала в точности.

У Базиля, по слухам, вообще целый арсенал убойного лучевого оружия. Самые распространенные и дешевые – это газовые лазеры первого поколения с одноуровневой накачкой на фтороводороде, ужасно ненадежные и перегревающиеся, без автоматики контроля температуры, чаще всего индийского и китайского производства. При слишком частой стрельбе, не давая стволу остывать, и без должного ухода стрелок рисковал взрывом активной среды прямо во время боя. Особенно этим грешат компактные пистолеты кустарного производства, где из-за ограниченности в размерах экономят на радиаторах. Из стандартной армейской комплектации Содружества лучевые пушки одноуровневой накачки убрали еще до моей службы, попользоваться ими я просто не успел, к моему счастью.

Вот, кстати, и Базиль. Я поморщился: придется вступать с ним в разговор, у нас обоюдная личная неприязнь на высоком уровне. Не враг, как говорят, но придушил бы… И сейчас он стоит рядом с Филом, уже стырившего у кого-то сигарету и теперь жадно затягивавшегося индонезийским кретеком1, популярным у портовых иностранцев. Я вошел в облачко сладковато пахнущего дыма.

– Здоров, Гирь! Как дела?

Ммать, Фил есть Фил. Очень многословный по характеру, по «фене» и с кучей слов-паразитов, он выбесит любого в разговоре. Еще, дебил, за американцами повторяет – что за привычка спрашивать ни о чем?

– Всё ровно, Филяк! О чем точите?

– Да так, о пустом, – влез в разговор Базиль.

«А тебя, с*ка, и не спрашивали!!!»

– Понятно. Так, Базиль, мы можем с Филом перетереть кой о чем?

«Только пикни, пад*а!»