Друг Бенито

В тот первый год в последний день перед каникулами ребята чуть не сожгли кукурузное поле. Джон решил, что раз наступает лето, надо будет как-то защищаться от индейцев. И мальчики построили форт на углу кукурузного поля, ближайшего к зданию «Зирса и Роубэка». Построили его из бревен и больших камней. В форте, естественно, нужен был костер. Спички есть? спросил Беннет. Джон состроил презрительно-недовольную гримасу и вытащил из кармана лупу, которая дала огонь всего через три минуты. Однако этот огонь почти сразу вырвался из-под контроля и стал пожирать какой-то куст. Ох ты боже мой, завопил Беннет и забегал кругами. Джон тут же схватил его за плечи и взмолился, чуть не плача, только отцу моему не говори. Ох ты боже мой, орал Беннет, давай позовем на помощь. Тут есть пожарное депо, я им скажу. Он побежал изо всех сил к краю поля, а Джон болтался на его следу, как хвост за воздушным змеем. Они бежали к зданию «Зирса и Роубэка», через Поплар-авеню, увертываясь от машин, стремясь к пожарному депо на Белльмид. Нельзя, выл Джон, они поймут, что это мы. Они расскажут моему отцу. Беннет не отвечал, продолжая бежать вперед. Он влетел в дверь депо и заорал, что рядом с «Зирсом и Роубэком» пожар. Потом пулей вылетел в дверь и помчался в сторону, противоположную кукурузному полю, а Джон за ним. Они бежали без остановки, не оглядываясь, целую милю до самого Рексолла, оба запыхались и обливались потом. Через несколько минут они успокоились и плюхнулись на траву, скрестив ноги, в перепуге тараща глаза. Обещай, что не скажешь моему отцу, сказал Джон. Обещаю, сказал Беннет.

Иногда Беннет заходил после школы с какой-нибудь идеей из «Популярной науки» и находил Джона, вытянувшегося на кровати и мрачно размышляющего над своей последней серией плохих оценок. Ум Джона работал со скоростью десять тысяч оборотов в минуту, но шестеренки бесцельно вертелись в отсутствие другого разума, за который они могли бы зацепиться. Стоило Беннету упомянуть о новом проекте, пусть даже мимоходом, он вскакивал и бросался действовать: вытаскивал провода, резисторы, паяльники и вообще все, что мог счесть полезным, из разных ящиков, сваленных в комнате без всякого порядка. Потом под завывание Боба Дилана они брались за дело. За много лет своей совместной работы юные ученые сделали уоки-токи, детекторный приемник, термостат и — от начала и до конца — телескоп с автоматическим следящим устройством. Джон никогда не хранил инструкций к новым деталям, никогда не рисовал схем, и провода у него блуждали по монтажной плате, как пьяные. Но у него были волшебные руки, и когда он садился по-турецки посреди комнаты и начинал возиться со схемой, транзисторы оживали. Чуть подкрутить надо было, говорил он буднично. Просто чуть подкрутить. Ошеломленный Беннет, глядя из-за плеча друга, пытался понять, почему в комнате у Джона все приборы работают лучше, чем в его комнате, но попытки были абсолютно бессмысленны. Джон тоже ничего не объяснял. Он не растрачивал время жизни на теории.

Самым блестящим их совместным проектом был прибор связи, передававший звук с помощью света, а не электрических импульсов по проводам. Когда человек говорил в один конец устройства, от звука вибрировал надутый шар, на котором был установлен кусочек зеркала. Луч света отражался от этого зеркальца и через всю комнату попадал в приемник. Поскольку зеркальце колебалось в такт голосу человека, так же колебалась и интенсивность отраженного света, точно кодируя самые тонкие оттенки голоса скептически настроенного проверяльщика. В результате мелькающий свет, принятый на некотором расстоянии и обработанный другим устройством, можно было преобразовать в исходный голос. Это было чудо. И оно работало.

Первое испытание устройства произошло в дождливое апрельское воскресенье. Ребята какое-то время провалялись на полу в комнате Джона, обсуждая, какое сообщение должно быть передано в первом торжественном запуске. Воздух был спертый, и комната была затемнена, только желтый лучик передатчика пересекал ее из угла в угол.

Должно быть что-нибудь бессмертное, сказал Джон. Например: как-то в полночь в час угрюмый, утомившись от раздумий, задремал я над страницей фолианта одного. Беннет серьезно задумался и покачал головой — нет. Что скажут потомки, если нашим первым посланием будут какие-то стишки? Надо передать что-нибудь научное, например, первые десять знаков пи. Может быть, сказал Джон, почесывая комариный укус. Ты магнитофон подключил? Ага, ответил Беннет. Магнитофон был присоединен к выходу усилителя приемника. Беннет протянул ногу и пальцем нажал на кнопку.

В этот момент в темную комнату ворвался отец Джона и бешено заорал: где мои носки, черт возьми? Опять ты мои носки нацепил?

Джон сразу съежился, но не стал отвечать. Вместо этого он встал, подошел к магнитофону, перемотал ленту и включил воспроизведение. Все присутствующие услыхали бессмертные слова: где мои носки, черт возьми? Опять ты мои носки нацепил? достоверно переданные через всю комнату дрожащей ниткой света. Работает, сказал Джон.