Друг человека

Макбет отлично ходил по дупелям, вальдшнепам и тетеревам, хорошо отыскивал бекасов, и если в тихие безветренные дни, иногда проходил мимо затаившегося в кочках переместившегося гаршнепа, его не почуяв, и это могло быть поставлено ему минусом в охоте на болотную дичь, то в охоте на уток, он не имел конкурентов и мог считаться высокой квалификации «спецом».

Летом, за молодыми утками, я десятки лет не охотился и стрелял их только со второй половины августа, — когда утки начинают летать на вечерние сидки.

Пара убитых осенью, в один вечер, сытых кряковных, доставляет большее удовольствие, нежели добыча двадцати некрасивых утят «хлопунов», слабых пером и тощих телом.

Ожидание прилета уток на вечерние сидки и вся обстановка этой охоты, происходящей в вечерней темноте, придают ей, также как и другим ночным охотам, особую таинственность и прелесть; охота же на утят, хотя бы и «с первого августа», — некрасивый расстрел дичи, могущий удовлетворить только охотничьих «младенцев».

В шалаше, на вечерних сидках, Макбет смирно лежал со мной, слушая, где падают убитые утки, и если случалось, что они падали на сухой берег, — сперва приносил убитых с берега, и уже потом шел в озеро и доставал лежащих на воде (ком грязи брошенный в воду указывал — где нужно их искать).

Случалось, что на вечерних сидках не все утки были убиты наповал, — бывали и подранки.

Раненная кряковная, сейчас же уходит с воды на противоположный от охотника берег озера, и если рядом с ним есть другое, то перебирается на него.

Макбет знал эту «манеру» кряковных. Достав с озера убитых уток, опоясывал берег, и напав на след подранка, отправлялся за ним, находил его и приносил мне.

Правда, он не скоро возвращался со своих поисков подранка. Октябрьские ночи холодны, и ожидая возвращения Макбета, приходилось разводить костер и греться у огня. Я не дорожил подранком, как убитой уткой, но найти его — доставляло собаке большее удовольствие, нежели подача с воды мертвых уток, и я терпеливо ждал возвращения своего любимца, не желая лишать его удовольствия.

Вспоминаю такой случай…

В конце сентября, вместе с женой, мы сидели в двух верстах от дома, на вечерних сидках. Жена стреляла семь раз. Убила трех кряковных. и Макбет скоро их достал.

Пошли к моему шалашу. На сидке, — я убил двух кряковных. Первая, — убита наповал, и вторая, после выстрела, — «пошла на отлет» и упала в конце озера.

Достав первую утку, Макбет отправился за второй. Нашел на берегу ее след, и вскоре я услыхал, что он ищет ее в соседнем, версты две длиной кочковатом болоте, заросшем тальником, тростником и осокой. Раза два доносились издалека — утиный крик, и вслед за ним, короткий и недовольный лай собаки. Вероятно, Макбет находил в камышах утку, и, спасаясь от него, она ныряла, а он взлаивал с досады.

Морозный вечер давал себя знать. Ноги мерзли, покрывшаяся инеем трава шуршала, и вода в кочках начинала мерзнуть.

Я развел огонь. Голосом и свистом звал к себе Макбета. Исполняя все мои приказы, он не исполнял их только разыскивая подранков, и не возвращался ко мне, пока не найдет утку.

Жена попросила меня ехать домой. Жалко было оставлять собаку, но мороз крепчал, и укутав ноги сеном, мы через четверть часа, громыхая колесами телеги по замерзшей земле, были на хуторе, — в тепле и уюте.

Поужинали и напились чаю; собаки не было.

Это меня обеспокоило и я решил, после того, как жена ляжет в кровать, тихомольным манером пойти в луга за собакой.

— Тихая лунная ночь, — прогуляюсь…

Закрывая маленькую железную печь в комнате жены, я услыхал как кто-то поднимается в дом.

По тихому стуку когтями о ступеньки лестницы обитые железными листами, — должно быть, идет Макбет.

Мы вышли на крыльцо.

На верхней площадке лестницы, залитый лунным светом, с крупной («сибиркой») кряковной уткой во рту, Макбет казался необычайно красивым.

Он тихо шевелил хвостом и весело на нас смотрел.

— Трудно, долго пришлось повозиться… А все же, я нашел ее и принес… Получайте!

Я поласкал собаку, взял от нее еще теплую и не помятую утку; жена поцеловала в голову нашего любимца.

Быстро покончив с давно приготовленным ужином, Макбет улегся на свой тюфяк и долго отрывал приставшие к его шерсти ледышки…

Не могу отказать себе в удовольствии рассказать об одной охоте с Макбетом за утками, в первой половине октября» вблизи моего хутора в камских лугах.

День был пасмурный, холодный. Серые облака быстро неслись над лугами, и при северо-восточном ветре, дождь сменялся мокрым снегом.

Первые заморозки давно наступили, но уток еще было много.

Они сгурбились в большие стаи и, как это обычно бывает перед скорым их отлетом, беспокойно летали с камских песков на большие озера и обратно.

Для вечерней сидки, я выбрал небольшую мелкую озеринку среди чистых лугов. По ее берегам не было леса. Вокруг озера, — кошеные луга. На другой стороне, — небольшой, плохо свершенный (пологий) стожок сена.

По мутной воде и перьям на ней — можно предполагать, что вечером, на озеро прилетят пары три уток.

При хорошем обстреле, — можно удовлетвориться и парой октябрьских уток…