Друг детства Мегрэ

— Когда я в Париже — час утром, около десяти, и час после обеда. Мой врач подтвердит вам, что прописал мне движение. Я был слишком тучен, и сердце могло не выдержать нагрузки…

— Отдаете ли вы себе отчет в том, что у вас нет алиби?

— А разве оно мне необходимо?

— Да, как и другим любовникам Жозе.

Он остался невозмутим, даже не вздрогнул. Только спросил:

— И много нас было?

В его голосе сквозила ирония.

— Насколько мне известно, четверо, не считая того, кто постоянно жил с ней.

— А что, кто-то постоянно жил с ней?

— Если я правильно осведомлен, вашим днем была суббота; у каждого был более или менее определенный день.

— У меня есть свои привычки. Жизнь моя упорядочена. В субботу после визита на улицу Нотр-Дам-де-Лоретт я сажусь в скорый Париж-Бордо, чтобы к вечеру попасть домой.

— Вы женаты, господин Ламотт?

— Женат, имею детей. Один из моих сыновей работает со мной, на наших бордоских складах. Другой — наш представитель в Бонне и часто ездит в страны Северной Европы. Дочь, зять и внуки живут в Лондоне.

— Как давно вы познакомились с Жозефиной Папе?

— Четыре года назад, может быть, чуть больше или меньше.

— Чем она была для вас?

— Отвлекающим средством, — со снисходительностью, если не презрением процедил он.

— Вы хотите сказать, что у вас не было к ней ни малейшей привязанности?

— Слово «привязанность» представляется мне чересчур преувеличенным.

— А если заменить его на симпатию?

— Она была приятной в общении, выглядела такой скромной. Настолько скромной, что я удивлен, как вы на меня вышли. Могу ли я узнать, кто вам рассказал обо мне?

— Сперва было известно лишь, что есть хромой, который приходит по субботам.

— Несчастный случай: упал с лошади в семнадцать лет.

— У вас есть проездной…

— А, понимаю. Владелец проездного. Абонент линии Париж — Бордо, хромой…

— Одно меня удивляет, господин Ламотт. Проживая в отеле «Скриб», вы могли бы в любом близлежащем баре подцепить нестроптивую красотку.

Господина с Шартронской набережной не так легко было смутить, он терпеливо, но намеренно высокомерно отвечал на вопросы. Не является ли Шартронская набережная для Бордо тем же, чем Сен-Жерменское предместье для Парижа, и не там ли гнездятся подлинные династии?

Для Ламотта Мегрэ был всего лишь одной из ищеек.

Конечно, они нужны для охраны собственности граждан, но сам он впервые имел дело с представителем этой профессии.

— Господин… как вас?..

— Не важно. Мегрэ, если угодно.

— Так вот, господин Мегрэ, я сторонник порядка, человек, воспитанный в определенных принципах, которые сегодня уже не имеют хождения. Не в моих правилах посещать всякие там бары. Каким бы странным это вам ни показалось, ноги моей не было в бордоских кафе, за исключением студенческой поры. С моей точки зрения, просто неприлично и, помимо всего прочего, опасно привести в «Скриб» одну из тех женщин, о которых вы говорите.

— Говоря «опасно», вы имеете в виду шантаж?

— В моем положении это рискованно.

— Однако вы каждую неделю навещали Жозе.

— Риск был меньшим, не так ли?

Мегрэ стал проявлять признаки нетерпения.

— Но вы были весьма плохо осведомлены на ее счет.

— Вы предпочли бы, чтобы я сперва у вас навел справки о ее персоне?

— Где вы познакомились?

— В вагоне-ресторане.

— Она ехала в Бордо?

— Возвращалась оттуда. Мы оказались за одним столиком на двоих друг напротив друга. Она выглядела весьма добропорядочно и, когда я протянул ей корзинку с хлебом, недоверчиво взглянула на меня. Случилось так, что мы к тому же ехали в одном купе.

— До Жозе у вас была уже любовница?

— Вы не находите, что ваш вопрос дерзок и не имеет отношения к делу?

— Вы предпочитаете уклониться от ответа?

— Мне нечего скрывать от вас. Да, у меня была любовница, одна из моих давнишних секретарш, я поселил ее в квартирке на авеню Гранд-Арме. За неделю до той моей поездки она объявила мне о своем скором замужестве.

— Так что место было вакантным.

— Мне не по душе ваша ирония, и я склонен перестать отвечать на ваши вопросы.

— В таком случае вы рискуете задержаться здесь на более продолжительный срок, чем вы того желаете.

— Это угроза?

— Предупреждение.

— Я даже не стану утруждать себя вызовом своего адвоката. Задавайте ваши вопросы.

Тон его становился все более высокомерным и сухим.

— Как скоро после знакомства нанесли вы Жозе первый визит?

— Недели через три-четыре.

— Она сказала вам, что где-то служит?

— Нет.

— А на какие средства, по ее словам, она жила?

— На небольшую пенсию, назначенную ей одним из дядей.

— А она сказала, откуда родом?

— Из-под Гренобля.

Видно, Жозефину Папе одолевала та же потребность лгать, что и Флорантена. Каждому следующему она называла новое место рождения.

— Много ли вы платили ей?

— Вопрос не очень тактичен.

— Прошу вас ответить.

— Я давал ей две тысячи франков в месяц, в конверте или скорее оставлял его на камине.

Мегрэ улыбнулся. У него возникло ощущение, что он вернулся в ту пору, когда только начинал свою карьеру в полиции: тогда еще можно было увидеть, как господа в почтенном возрасте — лакированные штиблеты, белые гетры, монокль в глазу — увиваются на Больших бульварах за хорошенькими женщинами.