Друг и лейтенант Робина Гуда

Вслед за собаками из леса появились верховые; при виде добычи, которая так долго ускользала от них, они с воплями поскакали по краю рва наперегонки со сворой.

«Взять разбойников живыми или мертвыми!» — кричал Вильям Певерил, когда стало известно, какую бойню устроили его людям лесные бандиты. Но король приказал: «Взять живыми и невредимыми!» — а Ричард Львиное Сердце не прощал невыполнения своих приказов. Если воины хотели заполучить разбойников более или менее целыми, им стоило поторопиться и опередить королевских аланов-мясников, натасканных как на четвероногую, так и на двуногую добычу.

—  Господи Боже, Пресвятая Богородица, — просипел Дикон, пытаясь бежать и спотыкаясь на каждом шагу. — Шевелись, Мач!..

Псы уже домчали до моста, всадники ненамного от них отстали, но решетка в воротах замка опускалась все быстрей. Выстрелив наугад в сторону преследователей, Вилл Статли толкнул Мача под железные зубья и нырнул под них сам.

Три биения сердца спустя решетка с лязгом опустилась на камень, и собаки с разгона ткнулись в преграду, отделившую их от вожделенной добычи. Аланы захлебывались рыком, выли, лезли друг другу на спины и пытались содрать намордники о решетку, но еще сильней бесились верховые, поливая хозяина замка саксонской и французской бранью.

—  Открывай! Именем короля Ричарда! Подними решетку, ублюдок!

Направляясь через двор к внутренним воротам с дохлым разбойником поперек седла, хозяин замка даже не соизволил повернуть головы.

За рыцаря ответили аутло — издевательскими жестами, свистом, улюлюканьем, мерзкой бранью... А кроме того, стрелами, которые погнали верховых и псов на ту сторону рва. У преследователей не нашлось времени ответить тем же: мост начал быстро подниматься и вскоре скрыл из виду обнаглевших разбойников.

Открыв глаза, я решил, что нахожусь в тюрьме. Вместо неба надо мной нависал низкий каменный потолок, пересеченный единственным красным лучом, от камня исходил знобящий холод. Нас схватили и бросили в подземелья Замковой Скалы или в ноттингемскую тюрьму, да уж лучше б...

—  Джон, ты очнулся?!

С трудом повернув голову на знакомый голос, я вгляделся в наклонившегося надо мной человека.

— Тук?..

— Слава богу! — воскликнул монах. — Я уж начал думать — не скажу что!

В тусклом красноватом свете я почти не видел лица фриара, но Тук говорил странно радостным тоном, от которого у меня полегчало на душе. Может, наши дела не так уж плохи?

—  Где?.. — просипел я.

Мой язык напоминал кусок сухого трута, я сам с трудом расслышал свой хрип, однако Тук понял меня с полуслова.

—  Мы в гостях у твоего тестя, — монах торопливо наполнил из кувшина большую кружку и приподнял мою голову. — Пей, из тебя вытекло столько крови, что тебе теперь надо пить галлонами!

В кружке был, конечно, не галлон, но никак не меньше полупинты подсоленной воды с вином, от которой разило медом, и я жадно выдул все, прежде чем недоверчиво выдохнуть:

— У Ли?..

— Да, а разве у тебя есть еще какой-нибудь тесть? Значит, мы не в тюрьме, слава тебе, Господи...

Даже режущая боль в ноге и в плече как будто поутихла при этом радостном известии. Но я чувствовал такую слабость, что едва мог держать глаза открытыми; вот только прежде, чем уснуть, я должен был узнать еще кое-что...

—  Остальные?..

—  Все целехоньки, Джон, — голос монаха то приближался, то уплывал. — Ну, кроме Стива... Но и ему повезло, как незаконнорожденному. На четверть дюйма ниже — и парню бы конец, а так ему только содрало кусок кожи с башки да оглушило малость...

Фриар говорил еще что-то, но меня уже унесло в звенящую пустоту.

Когда я снова очнулся, луч на потолке погас, а рядом разговаривали двое. Нет, трое... Ричард Ли, Катарина, — а третий голос, который я не сразу узнал, принадлежал Робину Локсли.

— Он говорил, что это самоубийство. Предупреждал меня, что все это скверно кончится. Но я не захотел слушать...

— Ну, Джон еще не мертв, — спокойно заметил Ричард Ли. — Да и ты тоже.

— Я знаю Хантингдона, он не отступится, пока не получит свое. Значит, все «волчьи головы» — мертвецы. А может, король захочет получить в придачу и ваши головы тоже...

— Это правда, что ты незаконнорожденный сын Хантингдона? — резко перебила Катарина.

Во время затянувшегося молчания я пытался разглядеть стоявших возле моей кровати людей, но видел только их смутные силуэты. Комнату освещала единственная глиняная лампа, у которой лучше получалось вонять, чем гореть, и все-таки здесь было жарко... Очень жарко.

— Я не знаю своего отца, — ответ Локсли прозвучал без злости, без вызова, вообще без интонаций. — Говорят, меня подкинула лесная нечисть.

— Не иначе! — фыркнула Катарина. — Потому тебе и место только в лесу, разбойник! Да и этому негодяю Джону — тоже!

— Я тоже рад тебя видеть, дорогая, — пробормотал я.

Катарина вздрогнула, Локсли быстро наклонился ко мне:

— Джон?..

— Потушите чертову жаровню, — прохрипел я. — И... что вы тут сейчас говорили про Хантингдона?

— Дэвид Хантингдон осадил Аннеслей, — ответил Ричард Ли.