Друг и лейтенант Робина Гуда

— Вряд ли я смогу найти поручителей, — очень медленно проговорил рыцарь. — Если тебе недостаточно моего слова, Локсли, я могу призвать в свидетели только апостолов Петра, Павла и Иоанна.

Робин покачал головой:

— Мне уже клялись именами этих апостолов — и клятва оказалась лживой. Я не хочу брать под сомнение твою честность, сэр рыцарь, но порядок есть порядок. Даже стоящий вне закона изгнанник должен его соблюдать… По мере сил. Итак, тебе придется отыскать поручителей получше.

— Тогда мне остается только взять в поручительницы Святую Деву Марию, — с горькой усмешкой бросил норман и повернулся, чтобы пойти к своему коню.

Катарина опередила отца, она уже посадила сокола на плечо и готовилась сесть в седло.

— Отлично, — кивнул Робин. — Под поручительство Девы Марии я без колебаний дал бы тебе и вдвое большую сумму.

— Мне… мне вполне хватит четырех сотен, — севшим голосом проговорил Ли, снова резко повернувшись к главарю разбойников.

— Что ж, четыреста — так четыреста. Но в придачу могу предложить тебе то, что еще ценнее денег. На дорогах сейчас неспокойно, а путь до Йорка неблизкий. Если Маленький Джон согласится отправиться с вами, мне не придется беспокоиться о сохранности моего золота… И о безопасности твоей прекрасной дочери, Ричард Ли.

В кронах вязов у дороги на Йорк гнездились сотни ворон — наших верных наводчиков и стражей. Вся эта крылатая братва дружно подняла немыслимый грай, как только Ричард Ли и Катарина выехали на большую дорогу. Мы с Робином остановились на прогалине в полусотне ярдов от Королевского Пути, и мне пришлось почти кричать, чтобы перекрыть птичий ор:

— Почему?!.

— …Почему я не растолкал тебя, когда мы отправлялись в Ноттингем? — Робин тоже повысил голос, но все-таки я едва его слышал. — Да ведь ты был уверен, что мы попадем сегодня на виселицу, так? А отправляться на опасное дело, не веря в успех, — верный способ в самом деле угодить в петлю!

Я покачал головой:

— Нет! Почему ты одолжил норману четыреста монет?

«И почему тебе приспичило, чтобы я отправился с ним?» — вот что интересовало меня еще больше, но вороны горланили не переставая, а Ричард Ли с Катариной уже давно нетерпеливо оглядывались на меня.

— А разве сам ты не желаешь прокатиться в Йорк? — ответил вопросом на вопрос Локсли, оставив мое первое «почему» без внимания. — К тому же вы с Катариной так мило беседовали, что было бы грех откладывать конец разговора на потом!

Робин держал под уздцы краденого коня и широко ухмылялся, оставив всю свою минутную серьезность на поляне Великого Дуба. Как вожак аутло сумел убедить Дика Бентли расстаться с вороным — было еще одной великой загадкой, но мне и впрямь не терпелось отправиться в путь, и я решил отложить разгадывание всех загадок на потом.

— Джон! Торопись! — громко крикнул Ричард Ли, заставив притихших было ворон разразиться неистовым крещендо.

— Ну, счастливого пути! — Робин придержал мне стремя, пока я садился в седло. — А если найдешь свою знатную родню, припомни бедных бродяг из Шервуда, ладно? — Он хлопнул по шее коня, повернулся и бесшумно растворился в зелени леса, избавив меня от необходимости ломать голову над прощальными словами.

Я не стал провожать взглядом главаря аутло, потому что провожать было уже некого, развернул вороного и быстрой рысью направился к большой дороге на Йорк.

3

Глава четырнадцатая АББАТСТВО СВЯТОЙ МАРИИ, ЙОРК

«Плохой должник ты, Ричард Ли,

Не стоишь доброты.
В последний раз я говорю,
Что нищим станешь ты».

Тут рыцарь вынул кошелек

И ближе подошел.
Четыре сотни золотых
Он высыпал на стол.

Аббат от злости покраснел,

Заерзал, замычал.
Судья таращился на стол,
Дивился и молчал.

«Маленькое деяние Робина Гуда». «Робин Гуд и Ричард Ли»

(перевод Игн. Ивановского)

Мы придержали коней, глядя, как сокол кругами поднимается в небо. Катарина завороженно следила за полетом своей птицы, а я поглядывал то на сокола, то на его хозяйку.

Как я успел заметить в Йорке, английские знатные женщины носили чаще всего платья фиолетовых или золотистых тонов, ниспадающие до пят, с почти такими же длинными, расширяющимися от локтя рукавами. Но Катарина упорно одевалась только в ярко-красное, хотя этот цвет в сочетании с рыжими волосами делал ее похожей на плакат «При пожаре звоните 01». На постоялом дворе при въезде в город она сменила одно платье на другое, но и этот наряд был красным и мало соответствовал общепринятой моде — имел разрезы по бокам и узкие рукава, которые она заправила в поношенные охотничьи перчатки с раструбами. Ли проворчал что-то неодобрительное насчет ее распущенных волос, но Катарина, как ни странно, проигнорировала замечание отца…