Друг и лейтенант Робина Гуда

Я среагировал без промедления, ударив пятками коня и послав его через канаву на заброшенный общинный выгон.

Мальчишка сломя голову мчался ко мне, но всадники быстро его догоняли. Лишь то, что выгон покрывала густая трава, в которой пряталось много камней и рытвин, не позволяло наемникам пустить коней вскачь, но и крупной рысью они почти настигли свою выбившуюся из сил добычу.

Вот Мач споткнулся, упал — и понял, что уже не успеет подняться.

— Джоон!.. — пискнул он, оглядываясь на нормана, который приготовился выдернуть из ножен меч.

— Стой, сучий потрох!!! — проревел я, направляя коня на остатки полуразвалившейся изгороди.

Месяцы, проведенные в обществе «волчьих голов», не прошли для меня даром, я даже не задумался, разумно ли нападать в одиночку на троих наемников. Я видел только одно: самому младшему из вольных стрелков придет конец, если я не потороплюсь!

Перебросив органиструм поперек седла, я вскинул заряженный арбалет и выстрелил. На таком расстоянии невозможно было промазать, болт ударил наемника в левую часть груди, пробив кольчугу, так и не дав норману времени выхватить меч.

А потом вороной конь, еще недавно принадлежавший шерифу ноттингемскому, перемахнул и через изгородь, и через скорчившегося возле нее мальчишку, и я оказался между Мачем и вторым наемником, вооруженным длинным копьем. У меня не было времени перезарядить арбалет — к тому моменту, как я бы это сделал, в меня уже всадили бы копье... Не было у меня и щита, зато имелся тяжелый массивный органиструм — и я использовал его, чтобы отклонить направленное на меня копье.

Дальний предок гитары не подвел: наконечник пробороздил толстую деку, не вонзившись мне в бок; а в следующий миг гнедой конь нормана и мой вороной столкнулись так, что затрещали подпруги. Я выпустил органиструм, обхватил нормана поперек туловища и что было сил ударил его лбом в переносицу под кольчужным капюшоном. Наемник обмяк и неудержимо пополз с седла. Мы вместе упали на землю, я оказался сверху, а под нами так и путались переплетенные струнами деревянные обломки инструмента.

Стукнув противника для верности ребром ладони по шее, я услышал испуганный вопль:

— Джон, берегись!!!

На секунду мне померещилось, что это кричит не Мач, а Катарина... Стала бы благородная девица волноваться о целости шкуры презренного аутло!

Я проворно скатился с не подающего признаков жизни врага и вскочил уже с его копьем в руке... Но тут же понял, что мне сейчас требуется не копье, а автомат Калашникова.

—  Мач, беги!! — рявкнул я, пятясь перед всадником, который теснил меня к остаткам осиновой изгороди.

Краем глаза я видел, что скинутый с седла наемник, оказавшийся на редкость живучим, пытается встать.

—  Эээ, еще один из шервудских голодранцев? —протянул возвышающийся надо мной верховой, поигрывая мечом. — Тем лучше, награда будет щедрее! Брось копье, волчара, и молись, чтобы я взял тебя живьем!

Пресвятая Богородица, на меня взирал сверху вниз Симон де Моллар собственной персоной! Значит, командир наемников все-таки залечил дырки в шкуре, которыми наградил его Робин, и лично вышел на тропу войны?

Как же, получишь ты меня живьем, гнусавый ублюдок, жди!

Я упал на одно колено и врезал копьем по бабкам лошади нормана, а сделав обратное движение, послал в аут очухавшегося было хозяина копья.

Много раз мы с шервудскими парнями спорили, сможет ли пеший вот эдак сбросить верхового с седла. Я утверждал, что может, — и теперь доказал свою правоту. Несчастный коняга с верещанием рухнул на колени; де Моллар выронил меч и, не удержавшись в седле, перелетел через лошадиную шею...

Как раз этот момент чертова кляча первого нормана выбрала, чтобы промчаться между изгородью и мной. Могучий толчок ее плеча сбил меня с ног, а мгновенье спустя на меня приземлился командир наемников.

Когда на тебя обрушиваются семьдесят килограммов, упакованных в твердое железо, поневоле на несколько секунд перестаешь дышать и соображать. С хрипом втянув в себя воздух, я мотнул головой и сквозь карусель разноцветных пятен перед глазами увидел стремительно опускающийся на меня длинный кинжал.

Лезвие почти ударило меня в лицо, но я перехватил руку де Молара, извернулся, и мы поменялись местами. Может, норман и был натаскан на драку с применением холодного оружия, но он понятия не имел о борьбе в партере, поэтому вскоре я уже лежал на противнике боком, нажимая левым предплечьем ему на грудь. И все-таки мне здорово досталось при падении этого бугая... Каждый вдох отзывался болью в груди, поэтому, как я ни стискивал запястье де Молара в попытках отвести лезвие, теперь направленное мне в горло снизу вверх, я никак не мог победить в этом отчаянном армрестлинге.

Мы сражались за кинжал, рыча русские и французские ругательства, как вдруг сверху раздалось хлопанье крыльев, резкий клекочущий крик, и на лицо нормана рухнула растрепанная пестрая фурия. Сокол Катарины пустил в ход одновременно когти и клюв, в мгновение ока превратив физиономию де Моллара в кровавые клочья.