Друг моей юности

Барбара подошла к столу и прижала голову Мюррея к мокрому атласу, к острым мелким пуговкам – безжалостно притиснула меж своих твердых грудей.

– Мы больше никогда не будем об этом говорить, – сказала она. – Никогда. Хорошо?

Теперь он учуял на ней сигаретный дым и еще – запах чужой кожи. Она прижимала его голову, пока он не отозвался эхом:

– Хорошо.

И она не нарушила своих слов, даже когда Мюррей сказал ей, что Виктор уехал утренним автобусом и оставил записку, адресованную им обоим. Она не попросила дать или показать ей записку, не спросила, что в ней.

(«Я полон благодарности, и теперь у меня достаточно денег, так что, я думаю, мне настало время вести мою жизнь в другом месте. Я думаю о том, чтобы поехать в Монреаль, где я с удовольствием буду говорить по-французски».)

Сойдя с последней ступеньки, Барбара нагибается и поднимает что-то белое. Они с Мюрреем идут навстречу друг другу по дощатому тротуару, и через минуту Мюррей уже видит, что́ это: белый воздушный шарик, слегка обмякший, увядший.

– Погляди, – говорит Барбара, подходя. Она читает надпись на карточке, привязанной к веревочке шарика: – «Энтони Берлер. 12 лет. Школа Джолиет, Кромптон, Иллинойс. 15 октября». Это три дня назад. Неужели шар прилетел сюда всего за три дня?

– Всё в порядке, – говорит она затем. – Ничего не нашли. Оно было не плохое. Можно не беспокоиться.

– Да, – говорит Мюррей. Он держит ее за руки, вдыхает лиственный, кухонный запах от ее черно-белых волос.

– Ты что, дрожишь? – спрашивает она.

Он не думает, что дрожит.

Легко, без чувства вины, как умеют давно женатые люди, он стирает мысль, которая мелькнула, когда он увидел жену на верху лестницы: «Только не разочаруй меня опять».

Он смотрит на карточку у нее в руке и говорит:

– Тут еще что-то написано. «Любимая книга – „Последний из могикан“».

– О, это он для учительницы написал, – говорит Барбара со знакомым легким фырканьем-смехом в голосе, обесценивающим, обещающим. – Это вранье.

Фотографии льда

За три недели до смерти – он утонул, катаясь на лодке по озеру, чьего названия из его уст никто никогда не слышал, – Остин Коббет стоял в магазине мужской одежды Кроуфорда в Логане, погрузившись в зеркальные плоскости трюмо. Он созерцал себя в бордовой спортивной рубашке и брюках в бордово-коричнево-кремовую шотландскую клетку. То и другое из немнущейся ткани.

– Слушай меня, – сказал ему Джерри Кроуфорд. – Темная рубашка и брюки посветлее – верное дело. Такое сочетание молодит.

Остин фыркнул:

– Ты слыхал такое выражение: подсунуть старую овцу под видом ягненка?

– Так только про женщин говорят. И вообще в наши дни все по-другому. Уже не бывает отдельной одежды для пожилых людей. Мода относится ко всем.

Джерри собирался немного подождать, чтобы Остин свыкся с тем, что на нем надето, и тогда предложить ему шейный платок дополнительных цветов и кремовый пуловер. Остину следовало максимально прикрывать тело. С год назад умерла жена Остина, а в приход Объединенной церкви наконец прислали нового настоятеля. (Остин, разменявший восьмой десяток, был официально на пенсии, но остался заполнять вакансию, пока нанимали нового священника и торговались по поводу его зарплаты.) За это время Остин сильно похудел, мышцы его усохли, и тело приобрело старческую форму – впалая грудь, большой живот. На шее выступили жилы, нос удлинился, щеки обвисли. Он был как старый петух – жилистый, костлявый, но достаточно бодрый, чтобы жениться второй раз.

– Брюки надо будет ушить, – сказал Джерри. – У нас ведь еще есть время, правда? Когда у тебя знаменательный день?

Остин должен был играть свадьбу на Гавайях, где жила его жена. Будущая жена. Он назвал дату – до нее оставалась еще пара недель.

Тут пришел Фил Стейделмен из банка «Торонто Доминион» и не узнал Остина со спины, хотя много лет был его прихожанином. Он никогда не видел своего священника в такой одежде. Фил рассказал анекдот про эскимоса, сдавшего анализы для проверки на СПИД. Джерри пытался его остановить, но не смог. «Эскимос сдавал тест на СПИД. Приходит за результатом. Врач говорит: „Результат отрицательный“. Эскимос возвращается в чум грустный. Его спрашивают, что такое. Он отвечает: „Тест завалил, пересдавать придется“».

Тут Остин обернулся. Но не сказал: «Не знаю как вам, а мне кажется, что СПИД не очень удачная тема для шуток» или «Интересно, какие анекдоты эскимосы рассказывают о жителях округа Гурон». Он сказал: «Вот умора». И засмеялся.

«Вот умора». А потом он спросил мнение Фила о его обновках:

– Как ты думаешь, если я в этом приеду на Гавайи, надо мной не будут смеяться?

Карин узнала об этом, когда, отработав смену регулировщицей на пешеходном переходе у школы, зашла в пончиковую выпить кофе. Она сидела у прилавка и слышала, как позади, за столиком, разговаривают двое мужчин. Она обернулась и сказала:

– Слушайте, меня бы спросили. Он изменился. Я его вижу каждый день и точно знаю.