Друг мой, враг мой

Старшее поколение, живущее на пенсии, не отрывалось от экранов телевизоров, со страхом глядя репортажи из разных стран, где свирепствовал вирус. Ежедневные сообщения о заболевших и умерших от ковида напоминали сводки с военных полей.

Переведенная на «удаленку» молодежь игнорировала опасность и тусовалась группками на квартирах одноклассников, забив на уроки. Обязательные для ношения в общественных местах медицинские маски презрительно называли намордниками и разрисовывали прикольными картинками, веселя друг друга. Никто не воспринимал пандемию как нечто реальное и опасное. Казалось, это их не касается. Все страшное – выдумки режиссеров и сценаристов, снимающих короткометражные фильмы ужасов.

Лето провели как обычно, даже веселее. Потому что те, кто привык уезжать в отпуск на море, остались дома. Количество тусующейся молодежи только увеличилось.

Осенью пошли в выпускной класс сильно повзрослевшие, необыкновенно похорошевшие девочки и возмужавшие мальчики. Привычная жизнь как будто вернулась в свое русло. Больных ковидом среди местных не было, благо городок небольшой.

Но в октябре по всем улицам, домам, квартирам прокатилось страшное известие: в школе № 2 заболела ковидом учительница и попала в больницу. Класс тут же закрыли на карантин, отправив детей на «удаленку». Но через несколько дней заболел еще один преподаватель этой школы, потом еще один. Вот и их коснулась эта беда, добравшись до провинции.

То, что ковид – это не шутка, ученики 10 «А» осознали, когда им сообщили, что умерла от осложнений после коронавируса директор школы. В это было трудно поверить. Директриса, крупная, громогласная дама, помнилась с раннего детства, с первого класса, и казалась вечной. За десять лет их учебы в школе она совсем не изменилась. Ее зычный окрик все так же мог остановить расхулиганившуюся детвору, даже старшеклассников. А вызов в кабинет директора заставлял волноваться и отъявленных школьных хулиганов. И теперь ее не стало…

Зимой умер от ковида отец Женьки Дрёмова. Много лет наблюдавшие семейную драму соседи за спиной плачущей вдовы тихонько перешептывались: «Отмучился наконец. Хоть какая-то польза от этой инфекции!» Но в глаза поздравить Светлану, мать Женьки, с избавлением от многолетних мучений не смели, не по-христиански как-то.

Лисин с удивлением наблюдал за одноклассником. После всех рассказов Женьки о безобразиях, творимых папашей-пьянчугой в семье, после синяков и ссадин на теле, которые нельзя было не заметить в раздевалке перед уроком физкультуры, Дрёмов должен был радоваться избавлению или хотя бы облегченно вздыхать. Но Женька ходил мрачнее тучи и отказывался разговаривать. Саньке даже расхотелось его подкалывать.

Однажды он не выдержал и попросил Климову:

– Алинка, слушай, а спроси Джексона – чё с ним происходит? Ходит как привидение, ничего не замечает.

– Лисин, ты дурак? – вскинула на него синие глаза девушка. – Он же близкого человека потерял!

«Близкого? – с удивлением подумал Санька. – Как может такой человек быть близким? Вечно пьяный, ни копейки не приносящий в дом, тиранящий семью, поднимающий руку на мать и сына… и все-таки близкий?»

Он задумался о своей матери. Можно ли ее считать близким человеком? Она регулярно присылала деньги на воспитание сына, раз в пару месяцев звонила, задавала дежурные вопросы: «Как учеба? Как здоровье?», получая на них дежурный ответ: «Нормально!»

Уже четыре года мать не могла приехать даже в отпуск – якобы дела не позволяли. А Санька перестал ждать ее визитов, окончательно поняв, что матери он не нужен. Ну и ладно! Она ему тоже не нужна. Да и матерью ее можно было считать чисто условно.

Повод для серьезного разговора подвернулся совершенно случайно.

На зимних каникулах классная, Алевтина Васильевна, попросила Дрёмова и Лисина перетаскать парты из кабинета в коридор на время ремонта пола. Ребята таскали тяжелые столы вместе, время от времени обмениваясь фразами: «Держи крепче, Лис!», «Осторожно опускай, Джексон!». Плотно прижатые друг к другу, ряды парт скапливались в углу школьной рекреации.

– Женька, скажи честно: ты жалеешь своего отца? – неожиданно спросил Санька.

Дрёмов метнул на него быстрый взгляд, и Саня с удивлением заметил повлажневшие глаза одноклассника.

– Давай передохнём, – предложил Женя и примостился на только что поставленную в угол парту. Лисин сел на соседнюю.

– Понимаешь, Санька, странное дело… – тихо, словно делился самым сокровенным, начал Дрёмов, – по идее я должен его ненавидеть. Он же меня бил, мать обижал. Я за всю жизнь даже маленького подарочка от него не получил. А мне почему-то вспоминается, как мы вместе с ним рыбачили на речке, как он помогал мне наживку на крючок насаживать. Помог подсечь и вытащить приличного подлещика! Как вместе клеили обои в моей комнате. А когда я стащил у матери сотенную из кошелька, отец заметил, но не выдал меня. Сказал, что это он на опохмел взял.

Женька отвернулся к окну и смотрел куда-то вдаль, будто видел не укрытые снегом кроны деревьев, а что-то совсем другое.