Друг на все времена

Во-вторых: большинство их исправимо.

У каждого человека есть свое хорошее. И оно может быть открыто. И часто это делают доверием, уважительностью.

Вспомним, как к человеку, хорошему по своей биологической природе, приходит плохое. Оно приходит от плохой среды, дурного воспитания, легковерия, при отсутствии самоконтроля. Порой приходит также от дурной славы.

Есть поговорка: «На час ума не станет – навек дураком прослывешь». Если ее слегка переиначить, то можно сказать так: «На час хорошего не станет – на век плохим прослывешь».

Это укор не оступившемуся, а окружающим.

Оступаться, то есть ошибаться, может каждый. Точнее – нет таких, кто не ошибался бы.

...«Не ошибается тот, кто ничего практически не делает»,– говорил Ленин[53].

Но всегда ли за ошибку следует карать дурной славой?

Нет, я не против наказаний, не за то, чтобы «всем прощать». Наказывать порою надо. Но, во-первых, без озлобленности. Во-вторых, с учетом истинной весомости проступка, а главное – с учетом всех последующих душевных метаморфоз, то есть – изменений в психике человека.

Да, среди людей это распространено – давать другим характеристики: устные и письменные, хорошие и плохие, выполнять чье-то поручение и по собственной потребности. Дают человеку характеристику в глаза, чаще дают заочно. Дают, испытывая неловкость, дают и испытывая радость.

Чему же практически служат характеристики?

Если характеристика казенная, стандартная – она ничего о человеке не говорит.

Будучи нестандартной,– «творческой», она куда полнее раскрывает того, кто пишет, чем того, о ком пишется.

Психолог по характеристике без малейшего труда узнает отношение пишущего к описываемому, внутренний мир, широту и ограниченность автора. Об описываемом он узнает много меньше. В лучшем случае увидит схему, но ведь людей-схем не бывает. Самый с точки зрения плохой характеристики малоценный человек был и остается человеком.

Работал в прошлом веке в Голландии, в Утрехтском ветеринарном училище молодой доцент Якоб-Гендрик Вант-Гофф. Он сочинил новую гипотезу: так называемую стереохимическую гипотезу о том, как атомы веществ располагаются в пространстве.

Как же отозвался о гипотезе Вант-Гоффа его коллега профессор Адольф Кольбе?

Вот слова-характеристика профессора:

«Некоему доктору Вант-Гоффу, занимающему должность в Утрехтском ветеринарном училище, очевидно, не по вкусу точные химические исследования: он счел более приятным сесть на Пегаса[54] (вероятно, взятого напрокат из ветеринарного училища) и поведал миру то, что узрел с химического Парнаса, достигнутого им в смелом полете,– о расположении атомов в пространстве вселенной».

После такой характеристики молодого ученого следовало бы вроде с работы снять, перевести его на что-нибудь попроще, ненаучное. А что получилось?

О Кольбе сегодня знают лишь специалисты. А имя Вант-Гоффа записано в ряду имен крупнейших мировых ученых. Он стал одним из основателей науки – физической химии и стереохимии. Нет старшеклассника, который не знал бы Вант-Гоффа.

Не убеждаю никого, но твердо верю: основная достойная задача характеристики – выискивать и отмечать в человеке хорошее. Служить доброй славе человека. Говорить, как о главном: на что человек способен. Аттестовать его примерно так, как это делают дипломы и аттестаты специальных учебных заведений: «Лобанов Андрей Витальевич может служить санитарным врачом». И больше ничего.

И больше ничего, если нет каких-то совершенно исключительных причин упомянуть попутно и о пятнах.

Интересно, что по-настоящему большие, выдающиеся люди в большинстве своем не любят глубоко копаться в недостатках ближних (хотя, естественно, у людей немало антипатии). А вот выискивать таланты, возможности других они ужасно любят. И любят всячески поощрять подобные возможности, стараются, где могут, сказать что-то хорошее, дельное о человеке.

Иначе говоря, в противоположность людям недалеким светлые умы тяготеют к творческим положительным характеристикам.

Более десяти лет в середине прошлого столетия работал Чарлз Дарвин над своей теорией о естественном отборе. Неожиданно он получил рукопись незнакомого ему естествоиспытателя Альфреда Уоллеса. Рукопись называлась «О стремлении разновидностей к неограниченному уклонению от первоначального вида». Автор излагал свою теорию, чрезвычайно похожую на ту, что разрабатывал сам Дарвин.

Дарвин оказался в сложном положении. Опубликовать работу неожиданного соперника – значит самому способствовать признанию Уоллеса автором эволюционной теории. Не печатать? Поступить некрасиво?..

Дарвин сделал так: статью Уоллеса он напечатал и как редактор расхвалил. Только сопроводил ее краткими выдержками из собственной работы.

Как же события развивались дальше?

Уоллес познакомился с работой Дарвина и сам публично заявил, что его редактор сделал больше, что Дарвина следует считать по справедливости основателем теории. Уоллес к этому добавил, что единственной заслугой собственной работы считает то, что опубликование ее послужило поводом к опубликованию материалов Дарвина.