Друг от друга

Фридрих Корш в мою бытность комиссаром в «Алексе» в 1938–1939 годах был молод и служил криминал-ассистентом в КРИПО. Не видел я его почти десять лет, но как-то, прошлым декабрем, случайно с ним встретился на Розен-штрассе. Он ничуть не изменился, только на глазу появилась кожаная повязка и он со своим длинным подбородком и усиками в стиле Дугласа Фербенкса стал похож на пирата-головореза, что, может, очень даже и кстати для журналиста, работающего в американской газете.

Мы отправились в «Остерию Бавария» – некогда излюбленный ресторан Гитлера – и заспорили, кто будет платить по счету, между тем вспоминая старые времена и составляя список живых и погибших. Но когда я поделился с ним своими подозрениями, что информатор епископа Нойхаузлера из тюрьмы Ландсберг – врун и мошенник, Корш отказался даже слушать мои возражения, что заплачу я.

– За такие сведения ланчем тебя угощает моя газета.

– А я-то надеялся разжиться сведениями у тебя. Я сейчас разыскиваю одного военного преступника.

– Все разыскивают.

– Его зовут Фридрих Варцок.

– Никогда про такого не слыхал.

– Одно время он служил помощником начальника трудового лагеря рядом с гетто во Львове. Назывался лагерь – Лемберг-Яновска.

– Больше похоже на сорт сыра.

– Это в Юго-Восточной Польше, рядом с украинской границей.

– Вот уж несчастная страна, – заметил Корш. – Я потерял там глаз.

– Как посоветуешь мне действовать, Фридрих? Откуда начать?

– А что именно тебе нужно?

– Мне нужно раздобыть сведения, жив этот Варцок или умер, если жив, где находится. Его жена – моя клиентка. Она хочет снова выйти замуж.

– А отчего попросту не получить заверенную справку в Информационном бюро вермахта? Они всегда готовы помочь. Даже бывшим эсэсовцам.

– Его видели живым в марте тысяча девятьсот сорок шестого года.

– Так что, ты желаешь выяснить, велось ли по его делу следствие?

– Да, правильно.

– Все военные преступления, совершенные нашими старыми друзьями и начальниками, расследуются в настоящее время союзниками. Хотя идут разговоры, что в будущем этим займется наша Генеральная прокуратура. Однако сейчас лучше всего танцевать от Центрального регистрационного бюро военных преступников и подозреваемых; правда, их так называемые реестры – их около сорока – широкой публике недоступны. Фактически расследования лежат на юридических службах армии, они занимаются всеми преступлениями, совершенными в войну. И есть еще ЦРУ. У них имеется некий Центральный регистрационный офис. Но ни ЦРУ, ни юридические службы армии, боюсь, не допустят к документам частное лицо. Есть еще Американский центр документов в Западном Берлине. Вот там, думаю, частному лицу возможно навести справки. Но только с разрешения генерала Клея.

– Нет, спасибо, – отозвался я, – я предпочитаю держаться от Берлина подальше. Из-за русских. Мне пришлось уехать из Вены, чтобы удрать от полковника русской разведки, который положил на меня глаз, стараясь завербовать в МВД, или как там еще называется теперь советская секретная полиция.

– Так и называется, МВД. Ну, если не желаешь ехать в Берлин, есть еще Красный Крест. У них имеется международная служба поиска. Но это для перемещенных лиц. Возможно, там известно что-то. А есть еще еврейские организации. «Бриха», например. Она начиналась как организация для тайной переброски беглецов, но с момента учреждения Государства Израиль они активизировались в охоте за «старыми товарищами». Похоже, они не очень-то доверяют немцам или союзникам в таких операциях. И не могу сказать, что виню их. Да, и еще один парень в Линце… Этот ведет собственную охоту на нацистов на частные пожертвования от американцев. Зовут его Симон Визенталь.

– Не думаю, – покачал я головой, – что стану беспокоить какие-то еврейские организации. С моим-то прошлым? Нет уж.

– Что ж, разумно, – заметил Корш. – Мне тоже с трудом представляется, чтобы какой-то еврей рвался помогать человеку, служившему в СС. – И рассмеялся нелепости такого предположения.

– Так что обращусь-ка я к союзникам.

– Слушай, а ты уверен, что Львов в Польше? Думаю, ты обнаружишь, что раньше он действительно принадлежал Польше, но теперь входит в состав Украины. Специально, чтоб осложнить для тебя дело.

– А ты не согласишься мне помочь? – спросил я. – Ты работаешь в американской газете, у тебя же должен быть какой-то доступ к янки. Не мог бы ты разузнать хоть что-то?

– Наверное… – протянул Корш. – Ладно, попробую.

Я написал имя Фридриха Варцока на листке, а под ним название трудового лагеря в Лемберг-Яновска. Сложив листок, Корш сунул его в карман.

– А что случилось с Эмилем Бекером? – спросил он. – Помнишь его?

– Его янки повесили в Вене два года назад.

– За военные преступления?

– Да нет. Но вообще-то если бы покопались, так непременно нашли бы свидетельства военных преступлений.

Корш покачал головой:

– У всех нас, если приглядеться, найдутся грязные пятна на физиономии.