Другая Болейн

Екатерина споткнулась, ее не держат ноги, Уильям поднял девочку на руки, понес как младенца, голова в полудреме прислоняется к его плечу. Столько дней она не спала вместе с моей сестрой, ожидая помилования, они же обещали, обещали. Шагаю, с трудом выбирая путь по булыжной мостовой, и все никак не могу поверить — он ее не помиловал. Тот, кого я так любила, прекраснейший принц христианского мира, превратился в невероятное чудовище, которое не держит данного слова. Приказал казнить жену только потому, что не может перенести — она останется жить, полная презрения к нему. Забрал у меня Георга, моего дорогого Георга. Лишил меня второй половины — моей сестры.

Екатерина спала — весь день и всю ночь. А когда проснулась, кони были уже готовы, и прежде чем дочь успела слово сказать, ее уже посадили на лошадь. Мы добрались до реки, пересели на корабль, поплыли вниз по течению, в Ли. Только на барке она немного поела. Генрих не отходил от сестры ни на шаг. Малышка спит у меня на руках, я смотрю на старших детей — благодарение Богу, мы сбежали из города, и если удача нам не изменит, если мы все будем делать по-умному, доживем в глуши, незамеченными, до нового царствования.

Джейн Сеймур выбирала подвенечное платье в тот самый день, когда казнили мою сестру. Не мне ее за это осуждать. Анна, да и я сама поступили бы так же. Если король Генрих передумает, поздно будет жалеть, благоразумной женщине лучше не возражать монарху, а повиноваться. Особенно теперь — с одной верной женой он уже развелся, а другую обезглавил, вошел во вкус власти.

Джейн будет новой королевой, ее дети, коли родятся, станут принцами и принцессами. Или, как другим королевам до нее, придется ей считать месяц за месяцем, ждать в отчаянной надежде, мечтать о зачатии сына, понимая, что с каждым днем любовь короля все слабее и слабее, а терпения у него все меньше и меньше. А может, проклятие Анны, пожелавшей ей умереть родами, предсказавшей ей смерть младенцев, обернется пророчеством. Не завидую я Джейн Сеймур. Я уже видела двух королев, двух жен Генриха, особой радости эти браки им не принесли.

А что до нас, Болейнов, отец прав — нам остается одно: попытаться выжить. После смерти Анны даже дядюшку покинула удача. Поставил Анну на кон, точно так же как поставил бы меня или Мадж. Коли девчонка годится для того, чтобы соблазнить короля, — хорошо, коли на ней можно сорвать королевский гнев — отлично. Для того чтобы добраться до вершины, занять подобающее место, девчонок не жалко, в семействе Говардов в них недостатка нет. Он-то снова сядет за игорный стол. Только с нами, Болейнами, покончено. Мы потеряли нашу девчонку, знаменитую королеву Анну, мы потеряли Георга, наследника семейного богатства. Дочь Анны, Елизавета, теперь пустое место, ей еще хуже, чем всеми презираемой принцессе Марии. Елизавете уже никогда не называться принцессой. Ей теперь никогда не сидеть на троне.

— Вот и хорошо, — сказала я тихонько Уильяму, когда сын и дочка заснули, убаюканные мерным покачиванием барки во время отлива. — Хочу жить с тобой в деревне, воспитывать детей, учить их любить друг друга и бояться Бога. Хочу немного покоя. Я уже по горло сыта придворной игрой на крупную ставку. Вижу, чем приходится расплачиваться, слишком высока цена, не по карману. Мне нужен только ты. Хочу жить в Рочфорде и любить тебя.

Он обнял меня, прижал к себе, укрыл от холодного, без устали дующего с моря ветра.

— Договорились. Твое дело, благодарение Богу, сделано. — Муж посмотрел туда, где на носу барки спали дети. Лодка шла вниз по течению реки, покачиваясь под мерными ударами весел гребцов. — А эти двое? Когда-нибудь им придется плыть вверх по течению, обратно ко двору, обратно к власти.

Я покачала головой — не хочу.

— Наполовину Болейны, наполовину Тюдоры, — задумчиво сказал Уильям. — Боже мой, что за сочетание. И их кузина Елизавета — тоже наполовину Болейн, наполовину Тюдор. Заранее не предскажешь, что им в голову взбредет.