Другая девушка

Я приподнимаюсь, и он следует за мной, не прерывая поцелуя. Мои руки находят подол его рубашки, задирают, ногти царапают рельефный живот и вызывают удовлетворенный стон. Я отстраняюсь, чтобы сорвать рубашку с него через голову.

Он обхватывает ладонями мое лицо, его большой палец касается моего подбородка, и он смотрит на меня снизу вверх.

— Боже, ты такая красивая.

Мое сердце сжимается; боль настолько невыносима, что я не могу дышать. Я хочу, чтобы это было по-настоящему — мне нужно, чтобы он был настоящим. Чтобы все остальное мгновение до этого превратилось в дурной сон.

Настоящее и воспоминания смешиваются, и случается это… Чужое имя срывается с моего языка.

— Джереми…

Картер откидывается назад, опираясь на локти.

— Кто, блять?

— Никто… — я замолкаю, не зная, как объясниться. — Я не это имела в виду…

— Он будет никем, — говорит он. Хватает меня за поясницу и упирается своим твердым членом в мою промежность. — Я вытрахаю из тебя этого Джереми.

И я хочу, чтобы он это сделал. О боже, я хочу, чтобы ужасы прошлого остались в прошлом, как будто их никогда не было. Стереть Джереми и тот пляж из памяти.

Тогда он берет верх. Обхватив меня сзади за шею, он запускает пальцы в мои волосы и сжимает их, заставляя запрокинуть голову, пока он кусает местечко между плечом и шеей.

Я наслаждаюсь этим прикосновением. Гладкая кожа и крепкие мышцы. Мои пальцы обводят его грудь, пресс, спускаются к впадинке над джинсами. Бугорок его члена становится тверже подо мной, усиливая пульсирующую боль между моих бедер. Я двигаю бедрами, прижимаясь к нему.

— Черт возьми… иди сюда, — Картер притягивает меня к себе, его губы прижимаются к моим, а свободная рука тянется к пуговицам моей блузки. Грубо расстегивает каждую из них, пока не получает доступ, которого так жаждет.

Он приходит в ярость, когда срывает с меня оставшуюся одежду, а затем прижимает к земле. Никакой одежды; мы пылаем, кожа к коже.

В тот момент, когда он устраивается между моими бедрами и головка его члена касается меня… Я словно оживаю, ток течет от него ко мне, и я так жажду быть заполненной. Закрепить связь.

Он хватает меня за бедра, ища одобрения в моих глазах.

— Трахни меня, — беззвучно произношу я.

Его глаза закрываются в знак покорности, когда он входит в меня.

Он заполняет меня полностью, и я принимаю его целиком. Снова и снова он проникает глубже, каждый толчок интенсивнее предыдущего, на его лице застывает маска страдания, как будто желание слишком сильное, непомерно страстное, и я чувствую, как эта жажда сковывает все мое тело.

Мы склонны к насилию в своих потребностях. Картер понимает, что насилие — это то, как он реагирует на все сложные ситуации. Почему бы не заняться сексом? Когда эмоции накаляются, и страсть становится жарче пламени костра, остается только одно действие, которое разрывает на части, поглощает, пожирает целиком.

Шум водопада едва слышен из-за нашего страстного шепота и стонов, из-за каждого резкого слова, произнесенного нами.

— Скажи это, — умоляю я. — Скажи, что ты хочешь меня. Мне нужно это услышать…

— Я буду повторять это всю ночь напролет. Я хочу тебя, детка. Черт возьми, я хочу тебя.

Он входит в меня сокрушительным толчком, и я погружаюсь в небытие, ощущая его твердость, — это высший кайф.

Мы умираем вот так, в безумии искушения. Вместе мы достигаем вершин, пока наши тела не истощаются и не ломаются — боль становится формой удовлетворения, не сравнимой ни с чем другим.

Лежу в его объятиях, наши тела пылают. Я идеально вписываюсь в него, как будто создана для того, чтобы быть рядом.

— Завтра все изменится?

Я не хотела спрашивать об этом вслух. Эта мысль не покидает меня, я боюсь, что история повторится.

Картер наклоняется на бок и обхватывает ладонями мое лицо, его нежные прикосновения резко контрастируют с грубостью нашего секса.

— Я буду настоящим безумцем, если все испорчу, — говорит он. Затем целует меня, забирая боль.

Я в восторге от этого момента. Он рядом, звуки водопада и костра окутывают меня эйфорическим коконом. И все же страх остается. У каждого начала есть конец. Даже если боишься конца.

Именно страх кончины побуждает нас делать немыслимое.

Иначе мы превратились бы в дремлющих богоподобных существ, которые только наблюдают. А не действуют.

Несмотря на наши опасения, мы с Картером действуем. Мы отбрасываем логику и страх в сторону, игнорируем общество и правила, и вместо этого принимаем неистовую страсть между нами.

Шекспир писал: «У бурных чувств неистовый конец». Как предзнаменование.

Ох, небеса, надеюсь, что все будет иначе.

Глава 8. Злодейка

Эллис

Яркое утреннее осеннее солнце проливает обжигающий свет на прошедшую ночь, рассеивая все иллюзии о том, что произошедшее между мной и Картером, было сном.

В душе я прикасаюсь к каждому синяку и царапине, оставленным его грубыми, отчаянными прикосновениями. Мое тело ноет от боли, любое движение напоминает о том, что он был внутри меня.