Другая дверь

Слава успел расстроиться, что одна из его мечт (как сейчас принято говорить) не сбылась – ничего о любимой женщине написано не было.

А дальше следовала глава о том, как наши герои (то есть не наши, конечно, а герои романа «Путешествие через») начали пристраиваться, приспосабливаться к новой жизни. Но её Прохоров бросил примерно на первой трети, потому что читал только буквы и слова, а смысл их никак не доходил.

Он пролистал электронные страницы несколько вперед. Нет, это не детектив и читать его «без головы» не получится.

Единственно, на чём остановился глаз – довольно забавная сценка, как профессор (в то время будущий профессор) учреждал кафедру славистики Кентерберийского университета в городе Крайстчерче. Как мы помним, это был один из вопросов, которые интересовали Славу ещё до начала чтения книги. Сцена эта была описана Горностаевым в не совсем присущей ему манере клоунады.

«Когда я изложил попечительному совету университета свою идею, возникла зловещая пауза. Похоже было, что ученые мужи пытались переварить моё предложение и никак не могли выловить из хаоса своих мыслей необходимость такого странного и нелепого действия. В самом деле, зачем провинциальному университету на краю Ойкумены кафедра по изучению этносов, которых университет, скорее всего, никогда не коснется и даже не встретит?

– А зачем университету, – проскрипел председатель совета, толстяк с унылыми глазами, – кафедра по изучению этносов, которых мы, скорее всего, никогда не коснемся и даже не встретим?

«Читает мысли? – я невольно зауважал унылого. – Но не дома же хранить весь тот архив и ту библиотеку, которую надо будет собрать. Кроме того, кто-то, кроме Маринки и детей, должен критиковать мои работы… А таких ещё надо воспитать…»

Однако, поскольку таких речей перед публикой вести не мог, сказать пришлось совсем другое:

– Ну, во-первых, такая кафедра будет первой во всей южной половине земного шара. А насколько я понимаю, для жителей Новой Зеландии, как и для её властей, нет ничего приятнее, чем опередить всех, и главным образом австралийцев, в чём бы то ни было.

Показалось мне или действительно двое из пяти присутствующих членов совета слегка кивнули головами и вопрошающе посмотрели на председателя. Тот, впрочем, остался уныл, как прежде.

– Во-вторых, и я вам это ответственно заявляю, представителям этого этноса в ближайшие годы предстоит играть настолько значительную роль в мировой истории, что вы ни о чём не пожалеете, а напротив, будет прославляемы потомками за столь провидческий взгляд.

Тут уже у всех пятерых, скривился правый уголок рта, что заставило меня сильно сомневаться в доходчивости второго аргумента.

Придется ходить с козыря…

– И, наконец, – выложил я последнюю, но решающую, уверен, карту, – университету это не будет стоить ничего. Я сам готов финансировать создание кафедры и обеспечение её всем необходимым…

Длительные, я бы даже сказал, яростные аплодисменты прервали мою речь. Члены попечительного совета, аплодируя, встали, аплодируя, окружили меня и даже умудрились, всё так же хлопая, протянуть мне ладони для рукопожатия.

Я просто не мог не признать такое горячее выражение привязанности за согласие с моим планом создания нового направления в деятельности университета.

И второго января 1914 года кафедра была открыта».

Прохоров хмыкнул, покачал головой и выключил ридер.

Отложил его без всякой жалости…

И не просто, потому что дальше было читать трудно…

Появилась ещё одна причина относиться к роману зятя более спокойно. Похоже, что его внук изобрел машину времен и можно было просто отправиться к Володе и послушать его рассказы в живую.

Слава лёг, но так и не заснул, сдался и начал вспоминать прошедший вечер.

13

О том, как Федерико удалось преодолеть теорию относительности Эйнштейна, происхождения видов Дарвина или закон всемирного тяготения (нужное пусть подчеркивают знатоки, а ни Прохоров, ни автор себя таковыми не числят), Горностаефф даже распространяться не стал, поняв после пары дурацких вопросов, что с подобным слушателем это бесполезно.

Точно так же, как не стал объяснять предку-недоумку, как смог найти его в случайной гостинице в чужой для нашего героя стране, буркнув в ответ на новый недоуменный вопрос что-то длинное и невразумительное, в чём Слава расслышал только одно знакомое словосочетание «айпи», которое несколько раз слышал когда-то от зятя, но так не и взял в толк, что это.

И на том успокоился…

Но, не объясняя сути, праправнук всё же рассказал кое-что.

Они вышли из кафе, где состоялось их знакомство и теперь шли по всё той же Лейбниц, с которой мы начали свой рассказ (помните, тут был хороший ресторан и суп с лисичками?), направляясь на Кантштрассе, где жил Федерико. И по дороге он поведал Прохорову, как Володина книга стала стимулом и толчком к его борьбе со временем: