Другая дверь

Несмотря на обилие дверей, прошли они к крайним, минуя все те, что были на боковой панели вагона.

– Тебя как зовут-то? – спроси Слава у проводника, поднимаясь по небольшой лесенке в тамбур.

– Василий… – солидным голосом ответил хитрован.

– А скажи мне, Василий, – не удержался наш герой, – показалось мне или нет, что в нашем вагоне все купе имеют свои двери на улицу?

– Чего уж, конечно, имеют…

– А что это за диво такое? – не отставал Прохоров. – Никогда такого не видел и не слыхал даже… Зачем такая странная конструкция?

Он понимал, что несколько «гуляет», что, может, не стоит так много вопросов задавать, но настроение такое было – почти эйфория, всё получалось…

– Ничего в ней странного нет, – почти обижено ответил Василий, – в этой вашей костр… кострукции… А как пассажиров много, смотри, как быстрей им так выходить-то, чем всем в тамбуре толпиться…

– И то правда… – вынужден был согласиться наш герой, – А всё равно – странно и невиданно…

– Вот ваше купе, – между тем сказал Василий, открывая одну из дверей. – Багажа нет больше?

– Нет…

Слава неспешно осматривал свое временное жилище, а проводник продолжал журчать:

– А странно вам, потому что такие вагоны, английские, уже не пользуются, списали почти все… А раньше таких много было, у нас в России нет, а здесь полно…

– И как ей пользоваться? – зачем-то спросил наш герой, – этой дверью…

– А вот этот столик в сторону, – Василий отодвинул столик, – этот рычаг нажать, – он собрался нажать на рычаг, но был вовремя остановлен Славой.

– Холодно же будет…

– И мне топить по новой… – согласился проводник и убрал руку, – Чай будете?

– Да не откажусь…

– А то я смотрю, вы без чайника… – проводник укоризненно покачал головой, – Праздник, а вы даже чайку с собой не прихватили…

«Во как… – озадаченно подумал Прохоров, – чайник надо было с собой везти, оказывается…»

Проводник убежал, видимо, за чаем…

Засвистел паровоз, или кондуктор, паровоз вроде был с другой стороны, дёрнулись вагоны – тронулись, в общем…

Через минут пятнадцать пришёл Василий, принёс чайник, два стакана, отдельно – бутылку водки и закуски – сала и огурцов.

«Странно, подумал Слава, – никогда мне в голову не приходило, что в это время проводники в вагонах распивают со статскими советниками… Очевидно, многого я ещё не знаю об этом мире…»

Однако от выпивки отказался категорически…

На что проводник обиженно сказал:

– Я ведь не навязываюсь, упаси Бог, да никогда, мы это всё понимаем…

«Всё-таки не распивают…»

– Да только вижу, – продолжал оправдываться Василий, – вы один, а нонче праздник, вдруг вы захотите сами-то отметить…

– Потому и стакана два? – насмешливо спросил Слава.

Он не хотел заедать мужичка, просто настроение было отличным, он так подтрунивал над несчастным…

– А как же, – у Василия всегда и на всё готов был ответ, – один для чая, один для водки…

Пришлось дать ему марку, чтобы не сердился.

И сразу все обиды улеглись.

– Наш ведь поезд, – он принялся стелить постель, а без болтовни, видно не мог, – он ведь новый…

– Новый? – не понял Слава. – Ты же говорил – вагон старый…

– Вагон-то старый, а маршрут новый… Раньше через Брест ездили, а теперь вот прямой пробуют, только пока маршрут-то не докажет, что по нему много ездят, кто ж сюда деньги вкладывать будет? Вот и цепляют к паровозу, что подешевле стоит, что найдут…

И удалился, наконец, оставив водку и стаканы…

76

Прохоров разложил свои вещи, поставил тросточку в угол у столика, поплескал себе в лицо воды из умывальника, никак не мог решить – отмечать ему Новый год или как было последние пару лет, когда он ушёл от Варвары – просто спать завалиться…

Никакого особого праздника в этой дате он не чувствовал, никакой особенной радости не испытывал, всеобщего энтузиазма и желания нажраться во всех смыслах этого слова – не разделял.

Ну, ещё один год прошёл и что?

Но этот сегодняшний рубеж был особенный, не сильно похожий на предыдущие. Как они встречали подобные праздники с Маринкиной матерью, он уже почти не помнил, наверное, как все, иначе бы осталось в памяти что-то, что отличало. А вот последние годы с Варварой Прохоров помнил очень хорошо.

Каждую осень она приходила к нему с дежурным вопросом – где и с кем он хочет встречать Новый год.

Каждый раз он отвечал одно и то же (остатки чувств к этой женщине всё ещё жили в нем тогда): «С тобой, дома…»

Думаю, что догадливый читатель уже понял, как потом проходили эти праздничные ночи…

Правильно, всегда за границей, всегда в ресторане, всегда посреди чужих людей…

Как же он ненавидел тогда и эти праздники, и эту заграницу, и этих…

Хотел написать «этих людей», но потом понял, что не прав, не было ненависти к ним, было вычерпывание последних капель человеческих чувств к жене, но это ведь не «люди», это – иное…

А в этот раз ждал он от жизни совсем другого.

Шанс найти Надежду у него был, правда, не очень большой, но был. А это означало совсем другое бытие, то, которого он раньше не знал и за свои шестьдесят даже не видел ни разу, не то, что не пробовал…

В дверь постучали, и на пороге показался Василий: