Другая история науки. От Аристотеля до Ньютона

«История, если её рассматривать не просто как хранилище анекдотов и фактов, расположенных в хронологическом порядке, могла бы стать основой для решительной перестройки тех представлений о науке, которые сложились у нас к настоящему времени. Представления эти возникли (даже у самих учёных) главным образом на основе изучения готовых научных достижений, содержащихся в классических трудах или позднее в учебниках, по которым каждое новое поколение научных работников обучается практике своего дела. Но целью подобных книг по самому их назначению является убедительное и доступное изложение материала. Понятие науки, выведенное из них, вероятно, соответствует действительной практике научного исследования не более, чем сведения, почерпнутые из рекламных проспектов для туристов или из языковых учебников соответствуют реальному образу национальной культуры».

Переход к новому взгляду на мир — очень болезненный процесс. В такие периоды меняются представления о том, постановку какой проблемы нужно считать правомерной, или какое её решение полагать закономерным. Усвоение новой теории требует перестройки прежней, или даже её полной замены, а также переоценки прежних фактов; требует такого революционного перелома, который редко оказывается под силу одному учёному, и никогда не совершается в один день. Ничего удивительного, что историкам науки бывает весьма трудно определить точные даты на этом длительном пути.

Почти всегда люди, которые успешно осуществляют фундаментальную разработку новой парадигмы, были либо очень молодыми, либо новичками в той области знаний, парадигму которой они преобразовывали. Будучи мало связанными с предшествующей практикой, с традиционными правилами «нормальной» науки, они быстрее «стариков» видели, что правила больше не пригодны, и начинали подбирать другую систему правил, которая могла бы заменить предшествующую.

Такие кризисы в науке — процесс, трудно прослеживаемый поздними исследователями, а особую сложность представляет весь период до XV века. При отсутствии печатных изданий и сложностях в коммуникации между различными учёными сильно затруднялось распространение научного знания.

Всё это в полной мере касается и истории, как науки. Она сегодня находится на том же уровне развития, что и аристотелевская физика в своё время, и научная революция ей ещё предстоит.

Кстати, надо иметь в виду, что люди меняют свои взгляды после смены парадигмы вовсе не из-за конъюнктурных соображений. Помните историю со светом? До научной революции учёные видели в световых явлениях проявление его корпускулярных свойств, после неё видели в них проявление только волновых свойств. Читатель достаточно легко найдёт подтверждение и в истории политических революций, когда Россия из царской и православной стала сплошь социалистической и атеистической, и быстро научилась видеть в царизме и православии одни только уродства, а спустя 70 лет вдруг увидела одни уродства уже в социализме и атеизме.

Есть такой психологический тест. Человеку показывают картинку из крючочков и точечек и спрашивают, что он видит. Он говорит, что, например, молодую женщину. Тогда ему показывают, что здесь изображён профиль старой женщины. И испытуемый ясно её видит. При этом предыдущий образ у него исчезает. В других экспериментах выяснилось, что восприятие размера, цвета и тому подобных свойств объектов также меняются под влиянием предшествующего опыта и обучения испытуемого. Всё это наводит на мысль, что предпосылкой самого восприятия является некоторый стереотип, или шаблон, напоминающий парадигму.

Природа достаточно сложна для того, чтобы её можно было бы изучать всю сразу. Поэтому для её познания нужна система наук, каждая из которых занимается лишь одной стороной единого целого. Но изучается-то единая Природа! А это значит, что наряду с тенденциями дифференциации наук (анализа знания) должен идти процесс их интеграции (синтез).