Другая история науки. От Аристотеля до Ньютона

Хронотроника как стиль мышления выдвигает идею целостности мира и научного знания о нем, идею общности закономерностей развития объектов всех уровней организации материи в природе, социуме, духовном мире. На протяжении всей истории человечества люди пытались свести сложные явления и объекты к более простым и найти минимальное количество первокирпичиков, из которых можно было бы построить все остальное. Теперь пора понять: единство мира не в том, что он построен из одних и тех же «кирпичиков», – таковых просто нет, а в том, что он построен по единому проекту (сценарию) на разных структурных уровнях. А значит, важен не конкретный вид уравнения, описывающего тот или иной эволюционный процесс, а типы решений, которые могут в нем содержаться. Важна типология, то есть классификация решений.

В отличие от синергетики, уделяющей гораздо больше внимания процессам и механизмам образования сложных структур и переходам к хаосу, хронотроника делает упор на механизмы активного сохранения сложности, позволяет познать эволюционные истоки таких процессов, как целенаправленность изменений (управление), оптимальность развития и другие понятия, которые характеризуют высокоорганизованные системы. В отношении истории как науки это означает как минимум переход к многомерности.

Между тем что же мы имеем в общественных науках сегодня? Засилье детерминизма. Подавляющее большинство историков работает исключительно в рамках детерминистского стиля мышления!

Эволюция науки и противодействие

Замалчивание, оскорбительные намеки на сумасшествие, огульная критика – вот чем ответила традиционная история на выдвижение версий, противоречащих традиции и направленных на пересмотр исторической доктрины. Это коснулось и крупнейшего ученого ХХ века Н. А. Морозова, и основателя так называемой Новой хронологии А. Т. Фоменко. Чего стоит полуматерная частушка, опубликованная на обложке одной из книжек-«антифоменок»!

То, что происходит в истории сегодня, очень напоминает борьбу с авторитетом Аристотеля незадолго до возникновения науки Нового времени.

В Европе, прежде чем канонизировать учение Аристотеля, его подвергли осуждению. Проницательные богословы усматривали в разделении умственных интересов между церковью и наукой тяжкий урон для церкви. Всякое стремление к знанию ради знания объявлялось языческим, а ценилось знание лишь постольку, поскольку оно служило для христианского назидания.

Ведь как развивалась наука? Сначала всеми знаниями владели отдельные жрецы. Когда их корпорации объединились в церкви, наука по-прежнему оставалась во власти религиозных учреждений, прежде всего монастырей, и была недоступна для мирян. Однако развитие производства и возникновение торговли привели к появлению в городах достаточно широкой прослойки людей, которые хаживали по миру и свозили в города свои знания о нем. Так постепенно в византийских городах, прежде всего портовых, каковыми были Милет и Александрия, появилось светское знание, причем на первых порах светские мудрецы выдвигали и рассматривали сразу много концепций мироздания. Возникло противоречие между церковной и нецерковной наукой.

Другая ситуация сложилась в арабских странах. Сюда основы светских знаний пришли из Византии; это было еще до формирования собственной религии у арабов, а потому наука, поддержанная халифами, после некоторого периода адаптации стала быстро развиваться. Лишь в XV веке, когда мусульманство сформировалось окончательно, Коран заменил все остальное знание. Селекция была простой: если книга противоречит Корану, ее следует сжечь, а если она повторяет то, что сказано в Коране, она не нужна и ее тоже следует сжечь. В это время и сожгли александрийскую библиотеку.

В дикой Европе знание получили от арабов и византийцев. Сначала тоже, как и в арабских странах, шел период адаптации, изобилующий взлетами и провалами – из-за неумения понимать и пользоваться наукой. Книги, озаглавленные «Аристотель», что в переводе значит Наилучший завершитель (наук), пришли сюда в XI или XII веке, когда уже главенствовала христианская религия.

На Парижском соборе 1209 года и на Латеранском 1215 года физика и математика Аристотеля подверглись формальному запрещению на том основании, что они уже породили ереси и могут впредь порождать неведомые лжеучения. Григорий IX приказал в 1231 году, чтобы книги по естествознанию, запрещенные Парижским собором, подвергались тщательному испытанию и очищению.

Но постепенно ситуация изменилась. Учение Аристотеля оказалось полезным! Церковные деятели поняли, что страшна не книжная ученость его схоластических последователей, которых можно было всегда контролировать и держать в руках, а независимое естествознание, которое шло своей дорогой, не подчиняясь авторитетам и ускользая от церковного контроля. В 1254 году Парижский университет, – а университеты были под контролем церкви – одобрил полное издание сочинений Аристотеля.