Другая история науки. От Аристотеля до Ньютона

Афинская академия являлась важнейшим центром преподавания платонизма. Оканчивающие академию, как правило, получали глубокие знания по византийской философии. Скорее всего, именно здесь, в период господства на греческих землях латинян, и была выработана та философия, которую ныне относят в глубокую древность. Лишь в 1456 году Афины, после захвата их турками, стали турецкой крепостью, и весь прошедший период – 250 лет неминуемо должен был перейти в разряд «древней истории». Но свидетели событий вовсе не склонны были относить Платона к каким-то «древним язычником»!

Неслучайно епископ святой Римской церкви, кардинал Сабинский и патриарх Константинопольский Виссарион в трактате «На клеветника Платона» (1456–1466) отвергает утверждения Георгия Трапезундского об опасности платонизма для христианства. Виссарион, в пику такому мнению, писал: «Книги Платона более соответствуют христианской религии, нежели книги Аристотеля».

И средневековые читатели этой книги Виссариона отмечали на полях его трактата:[36] «Заклинаю, обрати внимание, сколь велики подобие и соответствие этих слов (Платона) со Священным писанием!», или: «Чтение Платона полезно христианам», а также находили прямые соответствия, отмечая: «О Боге согласно Платону»; «О Троице, о сыне Бога и духе»; «Заметь, что сказал Платон о Троице» и так далее. Другое дело, что впоследствии победила точка зрения Георгия Трапезундского и подобных ему схоластов, и Платон «оказался» древним греком.

Наряду с философской академией в Афинах существовала и школа риторов, где преподавали грамматику и риторику. Главной задачей, стоявшей перед студентами этого учреждения, было изучение аттического языка. Одновременно в школе преподавали три профессора, которым город выплачивал жалованье. Абсолютное подобие правил, принятых в поздней Византии.

Афинская академия, как уже сказано, с поражением от турок осталась в прошлом, но в это время в Западной Европе уже началось серьезное развитие науки и искусства – как раз с середины XV века. В противоположность церковной и монастырской замкнутости стали возникать тут общества ученых и научно образованных людей, стремившихся к свободному общению умов.

Первым из таких обществ гуманистической направленности следует считать академию, основанную в 1433 году в Неаполе. Затем в 1474 году Лоренц Медичи основал во Флоренции академию Платона, имевшую в числе своих членов таких лиц, как Марсилиус Фицинус, Пико делла Мирандолла, Макиавелли и других. Академия занималась преимущественно философией Платона, облагораживанием итальянского языка и изучением Данте и служила образцом для многих других обществ подобного рода, образовавшихся в течение XVI века во всех значительных городах Италии.

Ученые цели преследовала основанная в 1560 году в Неаполе Academia secretorum naturae (Академия тайн природы) для изучения естественных наук. Цель ее заключалась в изучении медицины и натурфилософии. Она, однако, скоро закрылась после обвинения академиков в занятиях магией. По образцу ее была учреждена в 1603 году князем Чези Accademia dei Lincei (Академия зорких, или рысеглазых) в Риме, к членам которой принадлежал и Галилей; она закрылась после смерти Чези.

Все эти многочисленные общества в Италии были свободными академиями: хотя им и покровительствовали зачастую государи, но они не получали денег на свое содержание.

«Любительский» стиль коллективной работы в науке был неизбежен и даже удобен, пока во всей Европе одновременно работали всего два-три десятка крупных ученых. Как только их стало больше, общую работу пришлось организовать с помощью научных учреждений. Этот перелом произошел в 1660-е годы. В 1662 году объявило о своем рождении Королевское общество в Лондоне, а в 1666 году по его образцу возникла Парижская Академия наук. Оба эти содружества ученых сразу начали публиковать отчеты о своих собраниях и о тех открытиях, которые там обсуждались. С этого момента научный интернационал европейцев начал развиваться быстро и неудержимо.

Университеты, долго стоявшие во главе умственной жизни, окончательно перестали руководить ею. Даже в тех случаях, когда своей слепой привязанностью к устарелым схоластическим традициям они не создавали препятствий для движения науки вперед, они все же оказывались неспособными к преобразованию, чтобы отвечать требованиям Нового времени. Тем сильнее сознавалась необходимость создания таких организаций, которые были бы способны объединять в своих руках производство научных исследований и покрывать связанные с этим расходы.