Другая история Российской империи. От Петра до Павла

«Екатерина II много сделала для истории, но Академия ничего. Доказательство, как правительство у нас всегда впереди».

(«Заметки при чтении „Нестора“ Шлёцера»)

Иначе говоря, власть указала направление научного поиска, но Академия в указанном направлении научности не нашла. Впрочем, подверстала к монаршему желанию, что просили.

В эти годы, как собиратель исторического материала, действует, помимо прочих, граф А. И. Мусин-Пушкин (1744–1817), нашедший «Слово о полку Игореве» и старавшийся собрать из монастырских библиотек в столицу все рукописные летописи (существование которых отрицали епархиальных начальники во времена Петра) для их лучшего хранения и издания. Однако первое место в деле собирания старинных раритетов занимает Н. И. Новиков (1744–1818), больше известный нашему обществу изданием сатирических журналов, масонством и заботами о распространении образования.

Новиков собрал и издал «Древнюю Российскую Вивлиофику» — обширный сборник старых актов разного рода, летописцев и старинных литературных произведений. Издание своё он начал в 1773 году, и за три года издал десять частей. В предисловии к «Вивлиофике» Новиков определил её как «начертание нравов и обычаев предков» с целью познать «великость духа их, украшенного простотою». Следует заметить, что идеализация им старины проявилась уже в первом его сатирическом журнале «Трутень» (1769–1770).

Первое издание «Вивлиофики» теперь забыто ради второго, более полного, в двадцати томах (1788–1791). Новикова в этом его издании поддерживала сама Екатерина II и деньгами, и тем, что допустила его к занятиям в архиве Иностранной коллегии, где ему очень радушно помогал старик Миллер. Но по содержанию своему, «Древняя Российская Вивлиофика» была случайным сводом под руку попавшегося материала, изданного почти без всякой критики и без всяких научных приёмов.

Могли ли среди собранных Мусиным-Пушкиным, Новиковым и другими искателями документов оказаться фальшивки? А почему нет. Фактологический разбор собранных в екатерининское время источников позволяет сделать вывод, что послепетровская, екатерининская редакция истории выпячивает победы и скрывает поражения. Как это могло произойти, если бы подбор «источников» не был тенденциозен?

При Екатерине II начался, по выражению крупнейшего специалиста в области нумизматики И. Г. Спасского, «разгул древнерусских новоделов», изготовлявшихся по заказам на государственных монетных дворах, включая все великокняжеские монеты якобы XIV–XV веков. Отсюда вышли и «златник Владимира», и «сребреник Ярослава». Массовый выпуск новоделов был прекращён только при Николае I, в 1847 году. (См. Труды Государственного исторического музея, вып. 98, «Новейшие исследования в области нумизматики», Нумизматический сборник, ч. 13, М., Стрелец, 1998, стр. 307–310).

В подлинности многих «древних» изделий сомневались уже в XIX веке:

«В Эрмитаже опять посмотрел на Тмутороканский камень. Надпись как будто теперь иссечена и поневоле внушает сомнение. Такое сомнение возбуждало во мне отлично сохранившееся „ярославле сребро“ в экземпляре графа Строгонова», —

писал М. Погодин (см. «Русский вестник», 1864, т. 10, март, стр. 379).

Отчего же было не подделывать и рукописи, если нужно для благого дела создания русской истории?

Однако именно на основе послепетровской, екатерининской версии будущие компиляторы завершили создание единого корпуса русской истории. Все сомнительные места были вычищены, временны?е лакуны заполнены, последовательность событий соблюдена, единство с историей Европы и Азии достигнуто. Писатели гордились проделанной работой — и гордились заслуженно, мы не желаем кидать в них камни, — но созданная ими история так и остаётся лишь версией!

Н. М. Карамзин (1766–1826) писал графу Каподистрия: