Другая история Российской империи. От Петра до Павла

Так, в фантастической повести Владимира Одоевского «Живой мертвец» (1838) разные люди вспоминают скончавшегося «крупного чина» Василия Кузьмича. Обсуждения его деяний составляют антологию грехов и злоупотреблений того времени, причём один из грехов непосредственно связан с русской историей, что ясно из диалога между неким приезжим, и бывшим подчинённым Василия Кузьмича:

Приезжий: Скажите, неужели действительно ничего не сохранилось из этого драгоценного собрания?

Провинциальный чиновник: Повторяю вам, что Василий Кузьмич приказал всё истребить.

Приезжий: Но скакой целью?

Провинциальный чиновник: Да так, для чистоты и порядка. Как теперь помню: сидел он за вистом, призвал меня к себе и говорит: «Что это, батюшка, у вас там много старого хлама? куда его бережёте? только место занимает, а мне вот некуда моих людей поместить». Я было заикнулся, что, дескать, древность большая, а он как на меня прикрикнет: «Прошу, батюшка, не умничать! прошу всё это старьё собрать, на пуды продать и деньги ко мне представить, а комнаты очистить, чтоб послезавтра мои люди могли туда перейти».

Приезжий: Так что же вы сделали?

Провинциальный чиновник: Я должен был исполнить приказание. Какие свитки были, продал в свечные лавки, а вещи в лом.

Приезжий: Как вещи? разве были и вещи?

Провинциальный чиновник: Да, только всё старьё: платье, бердыши и много-много вещей, которых и назвать не сумеешь…Например, были часы; говорят, им было лет четыреста, только старые такие, глядеть не на что, даже не благоприлично. За одиннадцать рублей с полтиною слесарю продали; всё старьё, говорю вам …

Приезжий: Боже мой, какая потеря!

Провинциальный чиновник: Я уж и сам жалел, да делать было нечего. Да что это вас так интересует?

Приезжий: Как мне объяснить вам это? В этих бумагах хранился единственный экземпляр одного важного документа для нашей истории; я употребил всё моё небольшое имение, чтоб отыскать его; изъездил десятки городов и наконец вполне убедился, что этот документ нигде, как у вас… Теперь все десятилетние мои труды потеряны, важный пропуск останется вечным в нашей истории, и я должен возвратиться ни с чем, без надежды и… без денег… Скажите, у вас была ещё старинная живопись на стенах?

Провинциальный чиновник: Живопись? Как же-с! Она стёрта по приказанию Василия Кузьмича.

Никаких пояснений к этому диалогу Одоевский не дал, то есть он был уверен, что современный ему читатель об уничтожении материальных свидетельств русской истории, как распространённом явлении общественной жизни того времени, хорошо знает. С. Ф. Платонов отмечал, что в XVIII веке, под влиянием новых культурных вкусов и распространением печатной книги и печатных законоположений отношение к старым рукописям очень изменилось, если сравнивать с предшествующими веками, когда рукописную книгу берегли. Теперь к этим источникам старины стали относиться презрительно, как к старому негодному хламу. Даже духовенство переставало понимать историческую и духовную ценность своих богатых рукописных собраний и относилось к ним небрежно.