Другая химия

А тут я начал с ним гулять и видеть, какие взгляды на него бросали люди. Меня это очень сильно впечатляло! Он мне всё это говорил, конечно, он делал это очень лояльно и аккуратно, что мой внешний вид, мягко говоря, не очень презентабельный. А я сопротивлялся, что, дескать, это ерунда, а главное «начинка в голове». Мне мать пропечатывала то, что мужчина должен быть «неказистым и очень умным», поэтому я всю жизнь считал, что именно так и должно быть. Потому что я не видел других альтернатив. Я жил так, что накапливал внутренний багаж, развивал свой мозг и при этом внешне был совершенно серой мышью. Скромность, конечно, украшает. Но когда она переходит в серость, то вот это уже тревожный сигнал.

А тут Амиран смог мне показать, что ладно бы в России, но вот в Москве встречают, прежде всего, по одёжке. Вращаясь в этой гламурной и окологламурной тусовке, куда я с ним попал, я понял, что можно быть дурак дураком, но если при этом уметь производить первое впечатление, то можно говорить полную чухню, можно весь вечер сидеть, как будто в рот воды набрал. Но если при этом производить первое впечатление шмотками, то можно нести пургу, а про тебя скажут: «Какой эрудированный молодой человек! Какой начитанный!». Если молчать в тряпочку весь вечер, то про тебя подумают: «Какой загадочный молодой человек! Наверное, он знает какую–то вселенскую тайну!».

Я понял, что можно быть полным дебилом и дубарём, но смешно сказать, если ты красиво и вальяжно одет, то это уже не важно. Если производишь первое впечатление, то дальше уже можешь быть долдоном, но тебе многое простится, люди будут смотреть на тебя через другой фильтр. Я на уровне копчика всосал, что если приходишь одетым просто и неказисто с такими убеждениями как «мужчина должен быть одет скромно, а главное это интеллект, «внутренняя наполненность» и «одухотворённость»», то у тебя уже не одухотворённое лицо, хоть ты там обчитайся Франца Кафку и Фридриха Ницше! Если при этом одет если не как обсос, то, как среднестатистический лузер, то эта «одухотворённость» будет восприниматься окружающими не как одухотворённость, а как придурковатость, имбицильность и потуги на интеллект космического масштаба. Дескать:

— Ты на себя то посмотри, что ты тут ещё квакаешь! Ты смотри, кто тут собрался. Вот Иван Иваныч, у него «Ролекс». Вот Сигизмунд Лазаревич, у него «Патек Филипп». Вот Авдотья Никитична, у неё сумочка от «Гуччи». А вот там Касьян Леопольдович, у него вообще ботиночки от «Лагерфельда». А у тебя шмокти с «черкизона», и ты в компании уважаемых людей ещё что–то будешь вякать? Завали пасть, сиди, и радуйся, что тебя вообще сюда позвали просто посидеть рядом с такими людьми. Чего ты тут свой хайван раскрываешь, иди вон лучше зубы выправи!

Вот так воспринимаются такие люди, особенно в Москве.

Я увидел, что когда приходишь в какой–нибудь клуб, ни слова не сказал, бабы уже начинают тянуться:

— А где вы работаете? А чем вы занимаетесь?

А ты как китайский болванчик сидишь и «ага», «работаю», «занимаюсь». Мычишь, отнекиваешься и всё равно тебе дадут и поедут, куда ты хочешь. Тебе дадут визитную карточку и будут ждать твоего звонка. А когда позвонишь, скажут:

— А, это вы! Как же, как же! Рада вас слышать! Да, конечно, я сегодня вечером свободна, и ночью свободна, и вообще свободна, — Вплоть до такого. Всегда свободна и никогда не занята.

А если едешь по каким–то делам одетый просто и неказисто, то даже и дадут телефон, но потом у неё будут то экзамены, то к родственникам в деревню, то она просто занята и настроения нет, то уборка! А тут просто сидишь в каком–нибудь кабаке весь из себя пафосный и крутой, вышел на балкончик и куришь какую–нибудь пипироску, подошла какая–нибудь мадам:

— Ой, у вас закурить не найдётся?

— Конечно, найдётся! Сунул свою визитку, и она потом позвонит сама:

— Не найдётся ли у вас, любезный друг, пяти минут свободного времени, а то мне так скучно, поболтать с кем–нибудь охота, — и вообще так жрать хочется, что переночевать негде, — Не развлечёте ли вы меня, чтобы я могла на вас положиться ночью?

И ничего говорить не надо. Не надо блистать остроумием, не надо шутить по записному. Сидишь просто по тупому мычишь, а она сама ведёт коммуникацию, идёт на компромиссы. Потому что весь из себя такой положительный персонаж.

В том числе это очень сильно помогает в бизнесе, когда встречаешься с кем–нибудь, а народ вокруг тебя просто плясать начинает. Заходишь куда–нибудь, где очередь, тебе даже слова никто не говорит. Все «простые смертные» просто стоят в очереди, и никто даже хлебала своего не раззявит! Воспринимают как должное.

Вот это Амиран мне передал. Конечно, я не стал метросексуалом, вплоть до того, чтобы на пляж выходить в этих шмотках. Мне это напряжно. Я одеваюсь так, если у меня есть конкретная цель. Я не с Беверли–Хиллс и не из Сен–Тропе. Я вырос в трущобах. Я действительно трущобный мальчик. Может быть, когда–нибудь эта трущобность из меня выбьется…