Другая любовь

Завязалась наша переписка во время Отечественной Войны, в средине прошлого века. В начале 43 года нас (совершенно не знакомых – фронтового офицера и труженицу тыла тогда Зорьку Лаврентьеву) заочно свела случайность. Работницы московского завода прислали нам – фронтовикам, солдатам и офицерам, в подарок ими связанные теплые варежки и носки. Они были разложены попарно в отдельные пакеты с письмами, содержащими добрые пожелания песенного характера типа: «если смерти, то мгновенной, если раны – небольшой», и предложения переписываться. Такие посылки не были редкостью, но эти обращали на себя внимание особой аккуратностью упаковок. И еще тем, что все письма были написаны одинаковым почерком. Хорошим. Красиво. Правда, подписи были разные. К тому же мне достался пакет, в котором, кроме варежек и носков были наколенники, а к ним приписка: – «Если у тебя не побаливают колени, не мерзнут, то отдай их, дружок, тому, кто в них нуждается. Зоря Лаврентьева». У меня после ранений суставы очень болели, стыли! И не смотря на то, что посылка пришла в конце мая, все присланное Зорей мне очень пригодилось, особенно по ночам. Не мог я не обратить внимания на то, что подпись Зори была выведена той же рукой, которая начертала все остальные дружелюбные послания.

Я не удержался и написал ей. Мое письмо, в основном, состояло из вопросов: – «Почему такое странное имя? Почему присланы теплые вещи к лету? Это основное творение их производства? Как Зоря узнала, что именно я нуждаюсь в наколенниках?», и, наконец, «Чем она занимается в промежутках между вязанием?»…

Ответы были веселыми, остроумными. Они не могли мне не понравиться. А ответ на последний вопрос, меня просто сразил! Оказывается, она со своими подругами, с мальчишками допризывного возраста, под руководством стариков – «в перерывах между вязанием» делают снаряды для 76-ти мм пушек, то есть: для меня, для моих однополчан-артиллеристов!

Слово за слово – и…

Мне все больше и больше стали нравиться письма Зори Лаврентьевой. Ее почерк. Слова, которые очень точно, как мне казалось, передавали ее чувства, мысли, знакомили с жизнью завода, цеха, посвящали в домашние дела, личные проблемы. Если письма от этой девушки долго не приходили, я начинал беспокоиться, наконец, тосковать по ее рассказам, рисункам, стихам! Чувствовалось, что она действительно БЫЛА, ЖИЛА, ТВОРИЛА – чем бы ни занималась. Это завораживало. И я сам стал чаще писать. Почти каждую неделю. Писал обо всем, чем жил – писалось, как в дневник… из окопов перед боем и после боя, на марше, из госпиталей. А когда получал ответы, такие же искренние, написанные в цехе, во время обеденного перерыва, ночью, если ей не спалось, на комсомольских собраниях, на институтских лекциях – то ощущал себя необычайно счастливым. И наступил такой момент, когда даже само ожидание писем от Зори было радостным!.. Ведь я привык к потерям, поэтому такое обретение, такой дар – не мог не оценить…

Регулярный поток крупных треугольников (так во время войны упаковывались письма из-за нехватки конвертов) – из Москвы в нашу часть и обратно – не мог не попасть в поле особого внимания военных цензоров. Они их пристально читали, и… стали делать доброжелательные приписки, давали советы, мирили, когда мы ссорились (и такое бывало)…

… О переписке, конечно же, знал весь Отдельный артиллерийский дивизион, в котором я служил. И был не только осведомлен, но даже… кое-кто кое-что приписывал, передавал и получал приветы, пожелания. А когда я по причине ранений попадал в госпиталь и не в состоянии был писать, товарищи не давали прерываться романтичному потоку, поддерживали его, успокаивали мою (да и их тоже) незнакомку…

Переписка длилась больше трех лет. И почти все письма удалось сохранить.

… Иногда, при случае, к большелистным, многолистным письмам, добавлялись телеграммы, порой обозначавшие этап в нашей переписке. Например, такая, как отправленная мной и полученная Зорей в марте 1946 года: – «22-го встречай на Северном поезд 6 вагон 10 Гвардии Мишка»!.. Она появилась еще до первого нашего свидания…

На выставках фотографий, писем, документов, которые мы подготавливали к большим семейным праздникам и демонстрировали на специальных стендах, – эта телеграмма неизменно привлекала к себе внимание наших гостей. Пояснения давать всегда вызывалась Зоря. Начиная их, как правило, словами: – «Когда я получила эту телеграмму…» Зоря великолепная рассказчица. Поэтому гости вполне обходились без моих добавлений. И я потихоньку стал забывать о том, «КАК Я ЕХАЛ ЖЕНИТЬСЯ»..

… А на этот раз, спустя шестьдесят лет, взяв в руки историческую телеграмму, моя жена Зоря спросила: – «А почему ты никогда не рассказывал, как ты ехал целых две недели?!..»

– Десять суток.

– Ну, тоже немало…