Другая любовь

– Да-а-а-а… – Гриша Крылов растянул короткое слово, насколько хватило его дыхания, осматривая зал ожидания, как поле боя, плотно усеянное телами, валяющимися на лавках, на полу, в углах (они даже не храпели), казалось, бездыханных, потерявших всякую надежду на что-либо – мужчин, женщин и детей. А когда Гриша снова вдохнул, то добавил: – Придется нанимать дрезину, а иначе отсюда…

Мой бывший ординарец возразил, ни на грамм не прибавив оптимизма:

– Не пойдет – если не замерзнем, то доберетесь к концу отпуска, а то с полпути вертаться придется – вам… я-то вольная птица…

– С таким настроением… – я попробовал, было заразить своих товарищей оптимизмом, ну хоть немножко, но не закончил фразу, потому что сам не знал, даже не мог представить, как и куда – в каком направлении следует сделать первый шаг. И сами собой у меня стали складываться строки: – «Что мне сделать, / Чтоб увидеться с тобой, / Расчудесною моей мечтой…»

– Вы офицеры – вы и придумывайте, а я схожу в одно местечко, – сказал мой бывший ординарец, и чтобы было яснее, нарочито поддернул брюки.

Ушел, и вскоре вернулся с милиционером. Сначала, глядя на виновато улыбающегося Фадеича, можно было подумать, что милиционер задержал его за какое-нибудь «нарушение порядка», а оказалось…

… Милиционер явился, чтобы нам помочь. Возможно, что его вдруг одолела простая человеческая жалость. То ли мы ему чем-то «показались». Он еще раз окатил нас оценивающим взглядом. Чтобы окончательно убедиться в нашей благонадежности (уж очень мы какие-то не такие), и на всякий случай спросил:

– Документы у вас какие есть?

Мое удостоверение его потрясло! Бланк гвардейской танковой армии, корпус Сталинградско-Киевский… Будапештский… Венский… Пражский… Порт-артурский… командируется… (ознакомившись с текстом, он еще раз взглянул на меня!)… подпись – генерал!.. Милиционер только на секунду задержался на том месте, где указывалось мое звание – не полковник и даже не майор. Улыбнулся своей недавней «промашке». Как человек с юмором – глянул еще раз на мой воротник, мне в глаза, понял, что это не игра и… (Мы потом узнали: что он – рядовой участник войны, пехотинец, все время, отведенное ему судьбой на фронте, просидевший в одном окопе под Ржевом, – очень уважает тех, кому довелось сделать на войне гораздо больше, чем он сам)…

… Он, сержант милиции, подтянулся, отдал честь, вернул документ, и решительно сказал: – «Пошли – попробуем…». Он подвел нас к двери с надписью «Посторонним вход строго воспрещен», еще раз подтянулся и ввел нас к дежурному. Милиционер говорил обо мне, о моих товарищах так, будто мы только что спустились с небес, добавив: – «Я все тщательно проверил».

Дежурный – пожилой человек с очень уставшим, плохо запоминающимся лицом – внимательно осмотрел нас, не найдя к чему придраться, задвигал челюстью, губами, словно пережевывал ситуацию и, наконец, спросил:

– Вам обязательно на «скорый»? A-то, вы видели, ожидать сутки негде. Тут пришел «такой»… если не устроит, то пересядете в Иркутске, Красноярске… Я предупрежу там дежурных. Посмотрите. «Такой» – сейчас стоит.

Через служебный ход мы вышли на перрон, у которого стоял состав с надписями на вагонах: «Владивосток – Москва». Поезд, видно, только что прибыл. Но ни в нем, ни вокруг не наблюдалось никаких признаков движения. Все вагонные двери были наглухо закрыты. А поезд, как пришел, мог так же без объявления – уйти?!..

– Подождите, – попросил дежурный, – я поищу главного, – и торопливо – на сколько позволяли возраст и усталость – заковылял к первому вагону.

В это время Фадеич шепнул мне, хитро улыбаясь:

– Видите, мир не без добрых людей?..

… Тогда я понял, что это он привел милиционера, и не очень строго, но все же выговорил ему:

– Обманщик, сказал, что «по нужде»… – я сжал и поднял кулак на уровень его носа, как это делал комдив, когда меня провожал. Но жест получился не таким угрожающим. Тем более, что оправдательный ответ Фадеича оказался очень аргументированным:

– А что разве не было нужды? Добрые люди на дороге не валяются – их надо искать.

Впрочем, вскоре случай опроверг Фадеичеву теорию – и добрые люди явились сами.

Вид поезда не был многообещающим. Каждый вагон гляделся неприступным ДОТом – не состав, а «оборонительная линия»

… Неожиданно из-под вагона, стоявшего напротив нас, вылезли (чуть не сказал: два «ангела-хранителя» – но так я могу сказать сейчас, а тогда…) – два матроса. Посмотрели направо, налево. На нас. Прикинули: не на патруль ли наткнулись? А когда поняли, что им ничего не угрожает, расслабились и развязно приблизились. Даже для здоровых, крепких парней они были очень легкомысленно одеты – без бушлатов, шинелей, зимних шапок. На ядреном сибирском морозе их форменные белые рубашки с гюйсами и бескозырки – выглядели, по меньшей мере, странно. Когда же они вспрыгнули на перрон и душисто выдохнули, стало ясно, что «ребята» в хорошем подпитии и, должно быть, настроились искать еще… Откуда они пришли и куда двигались – трудно было догадаться…